душ и смогла прибыть на работу с опозданием всего на пятнадцать минут. — Рискнув бросить на него быстрый взгляд, пожимаю плечами.

Глаза Зака сузились.

— Как ты впустила его сзади?

Я сжимаю губы и делаю круглые глаза.

— Э-э… медленно.

Проходит несколько секунд, прежде чем до него доходит.

— Ох… Господи… имеешь в виду, буквально впустила его…

Мой взгляд падает на колени.

— Даже в тот момент я не думала, что похожа на свою мать. Нет. Я впервые нашла хорошего парня. Потом я убедила себя, что он будет любить меня так, как ни один мужчина не любил мою маму. Но… — я болезненно смеюсь, — …проблема была в том, что я не видела настоящей любви. Знаешь, как трудно найти то, чего ты никогда не видел?

— Ты никогда не испытывала любви? Никогда?

Скривив губы, чуть мотаю головой.

— Нет. Ну… неправда. Уже нет. Я испытала доброту. И стала свидетелем любви. — Мое внимание вновь возвращается к его лицу. — Вашей со Сьюзи. На самом деле, до того, как я встретила вас, я думала, что знаю, что такое любовь. Нет. Даже и близко нет.

— Она любила тебя, — шепчет он.

Слезы обжигают глаза, поэтому я несколько раз моргаю и отвожу взгляд.

— Я знаю, — выдавливаю я сквозь ком в горле. — Я тоже любила ее.

— Тогда позволь мне дать тебе это.

— Что дать?

— Финансовую независимость. Она любила тебя. Ты любила ее. Я хочу сделать это для нее и для тебя. Это не проблема.

— Сумма слишком большая. Тебе нужно откладывать деньги на пенсию. Или купить то, что ты всегда хотел. Или…

— Или сделать это для тебя. Технически, все мое — твое. А все твое — мое. Я не хочу числиться в должниках. Так что, давай избавимся от долгов.

Замешательство на моем лице только усиливает его ухмылку. Он пожимает одним плечом.

— В Джорджии имущество делят пятьдесят на пятьдесят. Ты можешь развестись со мной и забрать половину моего состояния.

— З-Зак… я бы… никогда… никогда так с тобой не поступила.

Так же, как никогда не задумывалась о брачном контракте до того, как мы поженились. Была ли я наивна? Или он? Проявил ли он абсолютную безответственность? Что его семья скажет о его безрассудстве?

— Я знаю, — говорит он так буднично, что у меня голова идет кругом.

Неся свой скомканный бумажный конус к урне у двери магазина пряжи, я кусаю край нижней губы и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда он тянется вокруг меня, чтобы бросить свой конус в мусорку.

— Я соглашусь только при условии, что ты позволишь мне вернуть тебе деньги.

— Эмер…

— Нет. — Я качаю головой. — Это не подлежит обсуждению. Я уже и так самый большой благотворительный случай, который когда-либо существовал на белом свете. Я не могу принять почти шестизначную сумму, отдав взамен лишь благодарность и улыбку.

— Отлично. Ты мне отплатишь. — Его руки скользят в передние карманы брюк, пока он раскачивается взад-вперед на пятках.

Не ожидая такого быстрого согласия, я изо всех сил пытаюсь подобрать следующие слова. Наконец, я их нахожу.

— Я могла бы съехать, — шепчу я. — Со страховкой и без долгов я могла бы позволить себе собственное жилье.

На мгновение, даже не на целую секунду, что-то мелькает на его лице — тень сомнения, возможно, дискомфорта. Он тут же избавляется от этого.

— Полагаю, ты права.

— Или я могла бы собрать сумку и отправиться в путешествие. Посмотреть, смогу ли заработать немного денег на своих фотографиях. Или завести блог о путешествиях. Собрать много подписчиков в социальных сетях.

— Или так. — Он пожимает плечами, прежде чем пройти мимо меня, направляясь в сторону своей машины.

— Наверное, подожду до нового года и посмотрю, сколько денег мне удастся сэкономить, а затем приму решение о своих планах. Если…

— Если — что? — За широкими шагами Зака трудно угнаться.

— Если я останусь. Можно?

— Почему бы и нет? — Он открывает машину.

— Потому что я хорошо зарабатываю уборкой домов, и если у меня не будет долгов, то мне незачем оставаться с тобой.

— Если только ты не хочешь накопить на путешествия.

Я медленно киваю, проскальзывая на пассажирское сиденье.

— Полагаю, что хочу.

— Тогда оставайся.

Остаться.

Остаться и привязаться к нему сильнее.

Остаться и рискнуть влюбиться в своего мужа.

Остаться и осознать, что, возможно, это уже происходит.

Остаться и разбить себе сердце.

Прежде чем он выезжает с парковки, я чувствую на себе его взгляд.

— Кто у тебя есть?

Ковыряя ногти, пожимаю плечами.

— Что ты имеешь в виду? — Я знаю, о чем он спрашивает. Но ответ на его вопрос потребует от меня озвучить мою реальность.

— Кроме меня, кто у тебя есть? Семья? У тебя есть семья, к которой можно обратиться? Кто-нибудь готов предложить тебе кровать или хотя бы диван и одеяло?

Он выезжает с парковки, и мы направляемся к дому.

— Не-а. — Я позволяю этому слову звучать эхом между нами несколько секунд, но Зак не двигается. — У меня нет семьи. Ни братьев, ни сестер. Отца я не знала. Никогда с ним не встречалась. У мамы были проблемы с алкоголем, а потом с наркотиками, а потом с кучей плохих мужчин. Вот почему я ушла. Она не нуждалась в моей помощи, а я больше не хотела иметь ничего общего с этой жизнью. Она сказала, что я могу принять ее такой, какая она есть, или уе*ывать нах*й. Ее слова.

Я не поворачиваюсь к нему, но все же замечаю, как он слегка вздрагивает. Даже после всех этих лет мне трудно дышать, когда я думаю о своей матери, женщине, которая должна была любить меня больше всего на свете, а вместо этого… просто отпустила. И от этого тоже немного стыдно. Я прочищаю горло.

— Поэтому, как только я получила школьный аттестат, уехала из Афин на маминой машине, потому что… нах*й ее. Она была должна мне. Затем я взяла миллион кредитов, чтобы пойти в колледж. Сменила с полдюжины соседей по комнате. И спала в машине по мере необходимости.

— Значит, у тебя есть опыт проживания в машине? — Он бросает на меня быстрый косой взгляд.

— Вроде того. Тогда это длилось всего несколько недель, когда я меняла квартиры или соседей по комнате. Не месяцы.

— Мне жаль слышать, что тебе пришлось так тяжело.

Я качаю головой.

— Не так уж тяжело. В школе у меня были друзья. Я не унывала. У мамы было много ужасных недостатков, но она никогда не оскорбляла меня — физически — как и ее дерьмовые бойфренды,