– Боярич! Дежурный урядник Климентий!

Клим явился на свист почти сразу, действительно был где-то недалеко.

– Пошли кого-нибудь или сам найди мне младшего урядника Нифонта и пришли сюда, – распорядился Мишка. – Я вон там ждать буду.

– Слушаюсь, боярич.

Мишка отъехал немного в сторону, спешился и принялся бродить по берегу туда-сюда.

«Так-так-так, сэр. Намекал на что-то лорд Корней или у вас уже паранойя потихоньку развивается? То, что он втайне поклоняется Перуну и состоит в языческом братстве под псевдонимом Корзень, для вас не секрет. Оставлять покойника на растерзание зверью и птицам не считают возможным ни христиане, ни язычники, правда, хоронят по-разному. Мест для казни на Руси специальных не содержат, по крайней мере, вам, сэр, об этом ничего не известно. В общем-то и неудивительно – по Русской Правде Ярослава Мудрого даже за убийство положен штраф, а не казнь. Казнят вообще редко и либо на льду, либо вот так, как сегодня, на плоту. Вода скорбное место смоет и унесет, но это не значит, что покойника надо оставлять непогребенным. Вроде бы все правильно».

– Боярич, младший урядник Нифонт по твоему приказанию явился!

– Значит, так. Назначаю тебя урядником…

– Не хочу! – Нифонт отвел взгляд в сторону и набычился.

– Как это не хочешь?

– После этого, – Нифонт мотнул головой в сторону того места, где еще недавно стоял плот с виселицей, – меня совесть заест. Получается, что я на чужой беде…

– Да? А кто, кроме тебя, ребят от дури удержать сможет? Ну, называй имя!

– Не знаю… но урядником не буду, можешь меня, как Плоста…

– Дурак! Ты и так десятком командуешь – урядников, кроме тебя, не осталось. Пока ты тут капризничаешь, плот все дальше уплывает.

– Что?

– Ты думаешь, я не знаю, что вы Пахома и Амфилохия по-своему, а не по-христиански обихаживали?

– Ну, обихаживали! Наказывай.

– Надо будет, накажу, а пока слушай приказ, урядник Нифонт.

– Да не буду я…

– Молчать, когда боярич говорит! Господин воевода попрекнул меня тем, что на пароме мы быстро, в случае нужды, на тот берег переправиться не сможем. Мост строить долго, значит, надо искать брод, хотя бы для конных. Приказываю тебе, урядник Нифонт, взять две лодки и отправить своих людей искать брод. На одной лодке вверх по течению, на другой – вниз. Сам поплывешь в той лодке, которая пойдет вниз. Понял меня?

– Слушаюсь…

– Я спрашиваю: ты ПОНЯЛ меня?

– Понял… – Нифонт наконец-то поднял глаза и глянул на Мишку в упор. – Так точно, боярич!

– Вот и ладно. К обеду постарайся вернуться и языком особенно не трепли. Исполнять!

На въезде в крепость Мишку перехватил Аристарх, почему-то верхом, словно уже собрался уезжать обратно в Ратное.

– Погоди-ка, Михайла, не торопись! Алексей с Ильей все, что надо, Корнею сами покажут и расскажут, а мне с тобой потолковать надо.

– Так, может, присядем где-нибудь в сторонке? – покладисто предложил Мишка. – Чего посреди двора торчать?

– Да погоди ты присаживаться, едрен дрищ! – В тоне Аристарха прорвалось раздражение – Может быть, как раз ехать придется! Ну-ка, скажи-ка мне: как ты перед волхвой за трех покойников оправдываться собираешься?

– Никак не собираюсь! Воинское преступление в воинском поселении – мы в своем праве, а боярыню Гредиславу я уже давно упреждал: десятки собраны неверно, рано или поздно беда случится. Не вняла, значит, теперь мы любые средства применять можем.

– Боярыня Гредислава… – Аристарх покривился, словно ему это имя чем-то сильно не нравилось. – А что, десятки и вправду неправильно собраны? Это ты сам решил или кто-то из старших подсказал?

– И сам решил, и наставники согласны. Алексей, Филимон, Глеб…

– Ладно, ладно… – Староста жестом остановил перечисление и задал новый, совершенно неожиданный вопрос: – Почему волхва упорствует, как считаешь?

– Ну, тут только гадать можно…

– Так погадай! – Тон Аристарха становился все более требовательным. – Давно бы уже задуматься пора: с чего бы это волхва опытным воинам в воинских же делах перечит?

– Я думаю, что раз каждый десяток в одном каком-то селище набран, то Нинея надеется их здесь выучить, а потом в каждом селище выученных здесь воинов наставниками сделать. Сразу десять обученных воинов с десятником… они же и сотню обучить смогут. Конечно, сотня получится не ратнинской чета, но все равно…

– М-да… – Аристарх был явно не согласен с Мишкиной версией, но спорить не стал, а заговорил на первый взгляд совершенно о другом: – Ты вот все время ждешь, когда я тебя Перуновой премудрости обучать стану. Что ж… вот тебе первый урок. Когда все дружно куда-то в одно место глядят, надо не туда же, куда и все, пялиться, а внимательно посмотреть на самих глядящих. Очень много полезного и интересного узреть можно.

«Угу, как в старом анекдоте: «Секс – сто долларов, наблюдение за чужим сексом – триста долларов, наблюдение за наблюдающим – тысяча». И при чем здесь Перун?»

– Понимаю, что во время казни тебе не до того было, чтобы Нинеиных работников разглядывать, а я вот поглядел… – Аристарх сделал паузу, словно ожидая от Мишки какого-то комментария и, не дождавшись, снова повторил недовольно-многозначительное: – М-да… едрен дрищ…

«Да что ж ему надо-то? Похоже, вы, сэр, в чем-то крепко обмишурились, и именно в ипостаси Окормли! Когда? В чем?»

– А скажи-ка мне, как ты мыслишь, – продолжил ратнинский староста, – можно ли найти в Погорынье семь десятков отроков и более сотни работников, да так, чтобы они между собой не только знакомы не были, но даже и в каком-нибудь дальнем родстве не состояли?

«А ведь точно! Позвольте вам заметить, сэр, вы болван, и работать вам только кассиром в платном сортире! Нинеины работники на казнь как на зрелище глазели – как будто Борис для всех совершенно чужим был, не только не родственник, но даже и не земляк!»

– Каюсь, батюшка Туробой, проморгал. Надо будет у Кузьмы спросить: привозили ли работники отрокам гостинцы от родителей, передавали ли…

– Не надо, – перебил Аристарх – я уже спрашивал. Не было ничего, как на чужих смотрели. Ребятишки было сунулись, видать, лица знакомые увидали, но их тут же урядники окоротили, а где урядники оплошали, там Красава управилась. Мне Тит рассказал – как змея шипела, и отроки от нее как от змеи шарахались. Вот так-то…

– Ничего не понимаю…

– Ой ли? Сам ведь то же самое творишь! – Лицо Аристарха вдруг приняло такое выражение, что было совершенно непонятно: то ли он осуждает Мишкины действия, то ли одобряет. – Кто дело к тому ведет, чтобы отрокам прежнее житье скучным и серым показалось, чтобы будущее они себе мыслили только в твоей сотне? Не ты ли?