— Как вы смеете так его называть!

— В школе его все звали Вонючкой. И не зря. Никакая человеческая сила не могла загнать его в ванну. Уверяю вас, многие в Альма Матер предпочли бы, чтобы Лайонел Грин получил домашнее образование.

У Энн было столько ответов на это гнусное обвинение, что она не знала, какой выбрать, и, разумеется, выбрала самый неудачный.

— Не говорите глупостей. Лайонел все время моется.

— Понятное дело, наверстывает.

На Энн, как в свое время на мистера Моллоя, накатило неприятное чувство, что у Джефа на все есть ответ. Будь дорожка под ней потверже, погулче, она бы снова топнула ногой.

— Нет, нет, — сказал Джеф. — Вы не должны выходить за Лайонела Грина. Мы найдем вам кого-нибудь получше.

Энн решила быть холодной и язвительной.

— Вас, может быть?

— Точно. А что? Я вас люблю. Я полюбил вас, как только увидел. С первого мига, когда вы вошли в контору, словно луч…

Энн решила, что лучше быть резкой и безразличной.

— Мне некогда стоять здесь и говорить глупости, — сказала она. — Я пришла сообщить, что знаю, кто вы, и что вам лучше уехать как можно скорее.

Джеф совсем расстроился.

— Уехать? Все твердят, чтобы я уехал. Я предпочел бы не уезжать.

— Однако придется. Здесь настоящий Шерингем Эдер. Когда я уходила, он говорил с миссис Корк. Она вас ищет.

Джеф некоторое время стоял, обдумывая эти слова. При всей своей изобретательности он видел, что это сильно осложняет дело. Миссис Моллой непременно поинтересовалась бы, чтО он теперь запоет.

— Я решила, что вас надо предупредить.

— Очень тронут.

— Вы когда-нибудь видели миссис Корк на тропе войны?

— Пока нет.

— Скоро увидите.

— Она злится?

— Немножко.

— Недовольна, что я ее обманул?

— Да.

— Надо будет с ней объясниться.

— Как?

— Скажу ей правду.

— Вы умеете говорить правду?

— Я говорил правду, когда сказал, что люблю вас. «Ах, миссис Корк…»,

— начну я.

— С легким смешком?

— Да, с легким смешком. «Ах, миссис Корк…»

— Прошлый раз вы дальше этого не ушли.

— «Ах, миссис Корк, я вас повсюду искал. Мне сказали, вы недовольны, что я проник к вам под видом Дж. Шерингема Эдера. Уверен, вы поймете меня, когда узнаете факты. Я люблю мисс Бенедик и приехал сюда ради нее. Я не мог быть от нее вдали».

— Думаете, это ее успокоит?

— Конечно. Весь мир любит влюбленных. К тому же она вбила себе в голову дурацкую мысль, будто вы без ума от Лайонела Грина, и на радостях, что это не так, сразу меня простит.

— Бесполезно повторять, что я люблю Лайонела?

— Совершенно бесполезно.

— Тогда я пошла.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Я просил вас выйти за меня замуж.

— Правда? Не помню.

— А зря. Речь зашла о вашем будущем муже, и вы предположили, что я мог бы претендовать на это место. И я сказал, да, как насчет этого?

— Вот как? Это было предложение?

— Да.

— Так вот, ответ отрицательный.

— Вы не выйдете за меня замуж?

— Нет.

— Почему? Господи, вы же должны видеть, что мы созданы друг для друга!

— Не заметила.

— Напрасно. Посмотрите, как у нас сразу все здорово пошло. Никакой неловкости. Просто двое близких людей встретились и подбирают нити, связывавшие их в прошлом существовании. Вы помните, мы согласились, что знали друг друга в прежнем рождении.

— Когда вы были королем вавилонским.

— И каким! С трубкой, кубком, скрипачами и трубачами. Тогда вы согласились выйти за меня замуж.

— Нет.

— Да. Я все вспомнил.

Энн внезапно очнулась. Она поняла, что ведет себя совершенно неправильно и рискует из львицы плавно превратиться в овечку.

С самого начала все пошло не по плану. Она собиралась уничтожить Джефа несколькими сокрушительными словами, резко повернуться и уйти, оставив его корчиться от стыда. Вместо этого она позволила втянуть себя в дурацкую болтовню, которая, честно признаться, всегда ей нравилась — хуже того, нравилась и теперь. Обнаружив, к своему стыду, что улыбается, Энн поспешила сделать каменное лицо.

— Ну что ж, прощайте, — сказала она.

Джеф изумился.

— Вы же не уходите?

— Я только пришла предупредить, что миссис Корк жаждет вашей крови, а вы уж решайте, как быть дальше.

— Я сказал. Объясню ей все.

— Если успеете.

— Думаете, она нажмет на курок раньше, чем выслушает мои объяснения?

— Вам повезет, если вы успеете сказать: «Дальнейшее — молчанье».

— Дальнейшее что?

— Молчанье.

— А зачем мне это говорить?

— Я полагала, вы захотите сказать предсмертную речь, как Гамлет. Герой одноименной пьесы Вильяма Шекспира, — сказала Энн и внезапно поняла, что вновь скатывается на болтовню. — Прощайте, — объявила она, призывая себя к порядку.

— Нет, не уходите, — попросил Джеф. — Я хотел бы побеседовать о вашем домашнем образовании. Вы признались, что не знаете «Выйди в сад вечерний, Мод», но шпарите Шекспира с любого места. Я должен проверить. Какие главные реки Англии? Не думайте ответить «Овчина, воск и пенька», потому что это неверно.

— Прощайте.

— Что вы затвердили «прощайте»? У вас была гувернантка? Или вас учил дядя?

— Я не собираюсь стоять здесь и с вами разговаривать. Я вообще не хочу с вами говорить после того, как вы обошлись с бедным Лайонелом.

— Я его прищучил, верно? Как он извивался и корчился под моим испепеляющим взглядом! Если бы рефери все время не дул в свисток и не останавливал мою руку, к концу заседания от Лайонела Грина осталось бы мокрое место. Поделом ему: не надо было плести, будто я сплю в носочках.

— Что?

— Эту гнусную ложь он распространял обо мне, когда мы вместе учились. Мне потребовались годы, чтобы обелить свое имя и стать героем школы. Кстати, я рассказывал, как это случилось?

— Нет. И я не хочу слушать.

— Это был главный матч сезона. Мы играли с нашими лютыми врагами — девчонками из школы Св. Этельберты. Игра шла к концу, мы вели с минимальным отрывом. И тут их капитан — здоровенная очкастая девчонка по имени Флосси — хватает мяч под мышку, а между ней и голевой линией — только я. Естественно, встает вопрос: «Сдюжит ли Дж. Дж. Миллер?». Зрители замирают. Так вот, я не сдюжил. Она пробежала за линию, и мы продули. Никогда не забуду этого дня.