А теперь я вновь передаю слово Графу: «…возник вопрос, в какую церковь поставить гроб для отпевания. Это звучит странно, так как в Париже был один настоящий собор Св. Александра Невского на рю Дарю, который в императорские времена служил посольской церковью. Так что, естественно, гроб с останками Государя должен был бы быть поставлен в нём. Но собор на рю Дарю входил в юрисдикцию митрополита Евлогия. Собор юрисдикции Карловацкого Синода, во главе которого теперь стоял митрополит Анастасий, на рю Буало был переделан из обыкновенного гаража. Во главе западноевропейской епархии юрисдикции Синода стоял митрополит Серафим.

Государь и Государыня посещали оба собора, когда бывали в Париже, но их симпатии были на стороне Карловацкого Синода, позицию которого они считали правильной. Кроме того, как бывший председатель Синода митрополит Антоний, так и теперешний митрополит Анастасий были им особенно близки. Поэтому и в Сен-Бриак всегда приглашался настоятель собора Знамения Божией Матери на рю Буало протоирей о. Василий Тимофеев. Владимир Кириллович, следуя по стопам своих родителей, посещал оба собора, стараясь не углублять церковного раскола.

Конечно, разрешение вопроса, в какую церковь ставить гроб Кирилла Владимировича, всецело зависело от детей — Марии Кирилловны и Владимира Кирилловича, но они столкнулись в этом вопросе с пожеланиями братьев и сестёр их отца. Борис Владимирович и Андрей Владимирович не считались ни с чьей «юрисдикцией» и считали, что гроб их брата по его положению должен стоять в лучшей церкви Парижа, церкви на рю Дарю. Елена Владимировна не признавала митрополита Евлогия, как отрешённого от служения Карловацким Собором, и считала совершенно недопустимым, чтобы её брата отпевал запрещённый к служению пастырь. Она заявила Владимиру Кирилловичу и Марии Кирилловне, что если гроб будет поставлен в церкви на рю Дарю и отпевание будет совершать митрополит Евлогий или кто-либо из его священников, то она не будет на нём присутствовать и слагает с себя все заботы по похоронам.

Таким образом, положение для Владимира Кирилловича и Марии Кирилловны создалось очень трудное и неприятное. Но они встали на совершенно правильную точку зрения: во-первых, что Государю всегда была ближе по душе церковь, руководимая Карловацким Синодом с митрополитом Анастасием; во-вторых, что раз этого так хочет их тётя, Елена Владимировна, которая проявила столько забот об их отце, когда он лежал в госпитале, и готова и дальше заботиться о похоронах, то они должны пойти навстречу её желанию. Поэтому гроб был поставлен в соборной церкви Знамения Божией Матери на рю Буало, а отпевание совершали митрополит Серафим и протоирей о. Василий, в сослужении ещё нескольких священников. Это решение встретило большое неудовольствие со стороны братьев Государя и русской парижской эмиграции, прихожан церкви на рю Дарю.

Отпевание состоялось 16 октября 1938 г. и было очень торжественным. Оно длилось три часа. На нём присутствовали все члены императорской фамилии, находившиеся в Париже, с жёнами, и княгиня Брасова, вдова великого князя Михаила Александровича, представитель французского правительства и послы — Англии, Румынии, Югославии, Дании, Голландии и Венгрии. Церковь была так переполнена, что многим пришлось стоять снаружи. Гроб был покрыт венками и обставлен цветами. Впереди лежали подушки с орденами, а над гробом склонялся императорский штандарт. У гроба несли дежурство чины Корпуса Императорской армии и флота, а также младороссы.

После отпевания великая княгиня Мария Кирилловна сейчас же уехала в Аморбах и Кобург. Туда должен был быть привезён гроб и опущен в склеп герцогов Кобургских и поставлен рядом с гробом Государыни. Марии Кирилловне предстояло быть хозяйкой на вилле «Эдинбург» и принимать всех приезжающих на похороны родственников и других лиц»[68].