трясет от нахлынувших эмоций, так что я не сразу осознаю смысл заданного вопроса. Смотрю на Стаса, пытаясь собрать все воедино.

Конечно, отец вряд ли ему рассказывал о случившемся. Зачем? Ведь у него были планы на сына, которым я только мешала. Но сейчас внутри царапает страх: а что вообще у них за отношения? В полном мире они или нет? Общаются, насколько близко? Может, ведут дела? Может, вкладываются друг в друга? Я ведь ничего не знаю, но по взгляду Стаса понимаю точно: ничего хорошего дальше ждать не придется. 

Немного судорожно выдыхаю, сажусь на край дивана, примерно складывая руки на коленях. Никакого смысла отнекиваться нет. И прятать прошлое -  тоже. Стас заставил меня приехать к нему, жить с ним. Я уже начала говорить, пусть знает все. Какая разница-то теперь?

Вся та реальность, за которую я держалась эти дни, начинает разрушаться. Я по-прежнему не вижу новой: той, где мы со Стасом вместе, - но старая определенно становится негодной. Последний зыбкий островок, за который я держалась, чтобы не потеряться, уходит под воду.

- Он сказал, что ты уехал с Катей загород, что у тебя все прекрасно, - говорю я бесцветно. - Что ты отлично проводишь время, забыв обо мне. И что ты всегда осознавал, что я тебе не пара, и потому мне лучше удалиться раз и навсегда.

Я замолкаю, продолжая рассматривать свои руки. Несколько секунд звенящей тишины сменяются матерным словом, таким резким, что я вздрагиваю, поднимая на Стаса глаза. Наверное, впервые вижу его таким растерянным. Он бродит взглядом по комнате, а потом разворачивается и резко впечатывает кулаком в стену. Я вскакиваю, мой вскрик тонет в его глухом:

- Сука! Ненавижу! - и следом он швыряет в сторону низкий журнальный столик, я снова вздрагиваю всем телом, глядя, как перевернутый набок столик останавливается на паркете, а вокруг него хаотично опускаются выпавшие журналы и книги.

- Перестань, - шепчу, чувствуя подступающие слезы, и следом выкрикиваю: - Перестань, слышишь?!

Он тяжело дышит, опустив голову, но на мои слова поднимает глаза, с трудом фокусирует взгляд, словно пьяный. Но я знаю, что он не пьян: его застилает неконтролируемая злость. Я делаю осторожный шаг вперед, словно боясь, что мое движение может стать очередным спусковым крючком, и Стас продолжит разносить к чертям квартиру.

Но он только зажмуривается, прижимая кулак к губам. Я почти вижу, как он пытается вернуть себе контроль. Кулак движется от губ к переносице, оставляя на лице красную дорожку от крови из пораненных ударом костяшек.

Я делаю еще несколько тихих шагов, оказываясь рядом с ним. Он открывает глаза, убирая руку от лица, и мы встречаемся взглядами. Мне остро жаль его сейчас, но я давлю в себе это чувство, потому что не знаю, как на него отреагирует Стас.

- Надо обработать, - провожу взглядом к его руке, и он бросает на нее удивленный взгляд, словно  и не понял, что он сейчас сделал.

- Ерунда, - бросает в ответ, я тяну позорно дрожащую ладонь и хватаю его за пальцы, чтобы не задеть костяшек, Стас упирается в меня острым, как лезвие, взглядом, глаза темнеют, становясь цвета предгрозового неба.

- Просто обработаем, - произношу я, - это позволит немного прийти в себя.

Я жду его реакции, не знаю, какой. Стас несколько секунд пристально на меня смотрит, а потом выдыхает и ощутимо расслабляется, я чувствую это даже по его пальцам, которые держу в руке.

- Где аптечка?

- В ванной.

Я веду его по коридору, как ребенка, он безвольно шагает за мной, безучастно кивает на шкафчик, присаживаясь на край ванной. Не издает никаких звуков, пока я стираю кровь и заливаю его костяшки перекисью водорода. Смотрит куда-то в ноги, и только на переносице то и дело возникает складка, которая подсказывает мне, что за безучастной маской идет какой-то мыслительный процесс. 

- Тебе умыться надо, - замечаю я, когда закончив, отпускаю его руку, она безвольно повисает вдоль тела, и сам Стас продолжает сидеть, не шевелясь, словно его порыв высосал все силы.

На мои слова все же поднимает взгляд, я смотрю, как изучающе его глаза разглядывают мое лицо. Словно пытаются понять то, что прячется за моим лицом - мысли и чувства. 

Кивает, поднимаясь, бросает взгляд в зеркало, а потом снимает футболку и отбрасывает в сторону. Я делаю растерянный шаг к двери, Стас не обращает на меня внимания. Склонившись над раковиной, включает холодную воду и подставляет под нее голову, умывается, нагибаясь ниже, вода течет по плечам, стекает на пол.

Когда шум стихает, я спешно хватаю еще влажное полотенце и тяну Стасу. Он вытирает лицо, волосы, я непроизвольно скольжу взглядом по его телу, сама же упрекая себя за это. Словно воровка: беру, пока не видят. Потому что знаю: не мое, - но ничего не могу поделать со своим желанием.

Одним движением Стас перекидывает полотенце с лица на плечи, и я спешно поднимаю взгляд, пойманная с поличным.

- Извини, - бормочу, краснея, делаю еще один шаг в сторону двери.

Стас оказывается возле меня в секунду, тянет руку, захлопывая позади дверь, отрезая мне путь к отступлению. И снова смотрит, словно видит в первый раз. Тянется рукой к лицу, но тут же ее опускает и поднимает вторую - ту, что не пострадала. Гладит от виска к щеке.

Я с трудом сглатываю, чувствуя, как стремительно сохнет горло и в нем начинает скапливаться ком. Большой палец гладит шершавые искусанные губы, голубые глаза топит теплотой вперемешку с болью. 

- Прости меня, - произносит Стас через целую минуту тишины, в которой я стою с закрытыми глазами, подставляя его пальцам свое лицо.

В происходящем нет ни капли похоти, только все те же теплота и боль, которые словно проникают в меня через касания, кожа вибрирует от них. 

Стас упирается лбом в мой лоб, я открываю глаза, и предательские слезы, которые, казалось, удержатся за закрытыми веками, дрогнув, катятся по щекам. Горячие губы перехватывают их едва заметным поцелуем, а потом накрывают мой рот, наполняя его соленым вкусом.

Я открываюсь навстречу, вся тянусь к Стасу, неосознанно привстав на цыпочки, позволяя его губам медленно целовать мои. Руки обвивают холодную шею, зарываются во влажные волосы. Несколько минут я позволяю себе отключиться от мыслей и утонуть в этом трепетном поцелуе, который напоминает мне то время, когда мы со Стасом начали встречаться. Он целовал меня вот так: долго,