Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Новые французские спички не такие вонючие, – заметила Вивиана. – В табачной лавке в Берлингтонском пассаже их продают по полпенса за дюжину.
Куин не ответил, а только пристально посмотрел на разгорающееся пламя.
– Сожалею, Вивиана, что погода такая холодная, – наконец произнес он. – Сожалею, что мой сарай, того и гляди, свалится на твою лошадь, и о том, что Херндон задержал меня. И о том, что мои спички так скверно пахнут. И, признаюсь, я начинаю сожалеть, что вообще пришел сюда.
Вивиана немного отодвинулась назад.
– Si, я веду себя как... как это по-английски? – Она сердито посмотрела на Куина. – Una crudele Strega. Стерва? Ведьма? Я забыла, как это сказать.
– Подойдет и то и другое, – сухо ответил он.
– А я не стану извиняться. Я не хотела приходить сюда. Правда.
– А я не хотел, чтобы ты нарушала мой покой.
– Нарушала твой покой? – переспросила Вивиана. – А мой покой? Разве он тоже не нарушен?
– Покой этого дома, – пояснил Куин. – Пять минут назад он был единственным тихим местом во всем графстве.
Куин встал, широко расставив ноги, обутые в блестящие сапоги для верховой езды.
Вивиана уперлась руками в бедра и посмотрела на узел, который Куин бросил на один из деревянных стульев. Похоже, в нем были одеяла.
– Кто-то жил здесь. Не ты ли? – спросила она. Куин слегка приподнял бровь и ничего не ответил.
– Твой запах, он чувствуется в этой комнате, – с вызовом бросила Вивиана.
– Возможно, это всего лишь запах моих спичек, – усмехнулся Куин. – Похоже, ты больше не можешь чувствовать разницу, Виви.
Вивиана прищурила глаза и промолчала, не зная, что еще сказать. Почему она старается вывести Куина из себя? Она не узнавала этого безжалостного человека со стальным взглядом, в жилах которого, очевидно, текла ледяная вода. В прежние дни Куин всегда был вспыльчив и готов к схватке, а потом стремился к примирению. А она... она вела себя не намного лучше. «Как кошка при течке», – подумала Вивиана. Чувственная. Возбужденная. Страстная. Но страсть, слава Богу, уже явно прошла.
– Ладно, давай разберемся, Куинтин, – более спокойным тоном предложила Вивиана. – Давай сверим наши истории, если ты настаиваешь, что мы должны это сделать.
– Сначала я хотел бы узнать, что ты рассказала моей сестре.
– Я? – возмутилась она. – Что я рассказала? Niente affatto! Ничего! Как ты смеешь так думать?!
Куин мрачно посмотрел на нее:
– Я только думаю, что нам следует, Вивиана, насколько возможно, меньше говорить о... прошлом.
– Andare all#39;inferno! – зло бросила Вивиана.
О, подумал Куин, он знает, как это переводится. «Иди к черту!» Слишком поздно для этого. Он чувствовал, как будто уже находится в аду. Куин схватил Вивиану за руки:
– О, Вивиана, будь великодушна. Я только хотел сказать, что...
– Я знаю, что ты хотел сказать, – перебила его Вивиана и вырвала руки. – Ты думаешь, Куинтин, что я не стыжусь своего прошлого с тобой? Я не хотела этого, нет. Но я уступила тебе. И до сих пор стыжусь этого. Сильнее, чем ты можешь представить.
– Мне грустно это слышать, – тихо проговорил Куин. – Я никогда не стыдился тебя, Вивиана. Наоборот, всегда гордился тем, что ты была моей...
– Silenzio! – Лицо Вивианы побледнело. – Я никогда не была твоей, Куинтин. Никогда! Как ты не можешь понять?
И ты можешь поблагодарить своего дядю Чесли, а не меня, за то, что теперь знает твоя сестренка.
– Дядя Чес? – недоуменно переспросил Куин. – Что же он рассказал?
– Что ты когда-то преследовал меня, не больше того, – ответила Вивиана. – Что еще мог он сказать? Он же ничего не знает.
Вероятно, это было правдой. Куин прилагал огромные усилия, чтобы скрыть свои отношения с Вивианой от дяди, отчасти потому, что об этом его просила она сама. Но отчасти потому... потому, что он боялся гнева Чесли. Куин знал, что дядя его не одобрит. Чесли относился к Вивиане почти как к племяннице или крестной дочери. Уже это должно было предостеречь Куина.
Однако в голосе Вивианы слышалось нечто такое, что ему не понравилось. Он поднял голову и пристально посмотрел на нее:
– Что ты имела в виду, когда сказала «я не хотела этого»? Вивиана смущенно опустила глаза.
– Я только хотела сказать, что я не... что я не желала... Куин схватил ее обеими руками за плечи и слегка встряхнул:
– Что ты говоришь? Что ты не желала быть моей любовницей?
– Я не желала этого, – закрыв глаза, прошептала Вивиана. – Я тебе говорила об этом, Куинтин. Сто раз говорила.
Куин еще крепче стиснул ее плечи:
– О, не разыгрывай передо мной жертву, моя дорогая. Может быть, я слишком настойчиво добивался тебя. Но ты хотела этого, Вивиана.
– Настойчиво. – Глаза Вивианы гневно блеснули. – Si, саго, можно это и так назвать.
– Ты хочешь сказать, что ты не желала меня? – Куин с изумлением посмотрел на нее. – Этому я не поверю, моя дорогая.
– Я и не пытаюсь заставить тебя верить, – с усталым видом ответила Вивиана. – Пожалуйста, Куинтин, я должна уехать. Думаю, нам не о чем договариваться.
– Вивиана, Бог с тобой! Ты... ты утверждаешь, что я... что я совершил насилие? – изумленно спросил Куин.
Глаза Вивианы стали вдруг печальными.
– Нет, нет, – произнесла она едва слышно. – Я ведь не кричала, не так ли? Не отбивалась руками или ногами, или... или... – Слова замерли на ее губах.
– Вивиана... тогда в первый раз... я не принуждал тебя, – почти шепотом проговорил Куин. – И ты смеешь теперь это утверждать, после всего, что заставила меня пережить?!
– Принуждал? – повторила Вивиана. – Я никогда этого не говорила.
– Тогда в чем дело? О чем ты, черт побери, говоришь? Вивиана отвела глаза в сторону:
– Я просто не хотела, чтобы это было так. Как ты не понимаешь, Куинтин? Не так, как это произошло в первый раз. Не на диване в какой-то жалкой комнатушке за кулисами. Я хотела быть любимой. Выйти замуж. Даже не имея титулов, люди, саго mio, имеют мечты и принципы.
Мечты? Принципы? Господи! Куинтин беспомощно опустил руки и отвернулся. Стены маленького коттеджа закачались перед его глазами.
Куин вспомнил ту ночь. Он тогда был пьян, но не сильнее, чем обычно. Да, он был в отчаянии. Его страсть разгоралась, и им овладевал страх, что он никогда не добьется расположения любимой женщины. И во время ее потрясающего пения он понял, как это поняли и все, присутствовавшие в театре, что существование Вивианы Алессандри в качестве всего лишь дублерши закончилось. И еще он понял, что восхищенные взгляды, доводившие его до безумия, умножатся в десятки раз.