Кроме Майора, который задал свой обычный вопрос:

– Что ты сказал?

Мой отец нахмурился, снял очки, потом снова надел их, словно обдумывая мои слова.

– Ты хочешь вручить ей кольцо, которое я подарил твоей матери?

– Для нас это много значит. Я бы хотел, чтобы кольцо продолжило жить, – ответил я.

Одного взгляда на Валери было достаточно, чтобы понять, как ей нехорошо, но я продолжил:

– Если ты откажешь, я пойму твое решение и не обижусь. Просто я подумал, что это будет очень символично.

Отец пробурчал что-то неразборчиво. Он сидел, смотрел на свой разворошенный салат, хмурился и шевелил губами. Потом взглянул на меня.

– Думаю, твоей маме это бы очень понравилось.

Он с трудом сглотнул, и я вдруг осознал, что впервые за долгое время вижу, как отец выражает свои эмоции.

Черт. Значит, ему действительно не безразлично.

Во мне боролись два чувства – облегчение и чувство вины, и я не знал, какое из них победит, но знал, что именно этого хотел с самого начала.

Разве нет?

Отец посмотрел на Валери.

– Я очень любил мать Подрига, она была… она так рано от нас ушла, – сказал он с горечью в голосе. – Они обе ушли слишком рано.

– Обе? – спросила Валери, и тут я понял, что должен был ей раньше рассказать, почему умерла моя мать.

– Он тебе не рассказал? – с удивлением спросил отец.

Да, конечно. Учитывая, что (по легенде) мы с ней год вместе, она уже должна была об этом знать.

– Мне не хватило сил рассказать всё, – еле слышно произнес я.

– Не хватило сил рассказать о своей сестре? – спросил отец.

– Сестре? – не унималась Валери. Она смотрела на меня. – Я думала, ты единственный ребенок.

– Нет, – хрипло ответил отец. – Нет. У него была сестра. Она прожила пять дней. Пять дней в больнице, в инкубаторе для недоношенных. Ее звали Клара. Моя жена умерла при родах. Клара умерла через пять дней.

На этот раз тишина показалась мне гнетущей. Похоже, даже Майор расслышал эти слова.

Я бы все рассказал Валери про маму и Клару, но чуть позже. Мы знали друг друга всего несколько дней, и это выпало у меня из головы. Просто столько всего навалилось.

– О… мне так жаль, – положив руку на сердце, сказала Валери. Ее слова прозвучали очень искренне, и я подумал, что она, наверное, в ужасе от происходящего. – Подриг рассказывал мне о том, как умерла его мама, но каждый раз, говоря об этом, он так переживал, что я его не расспрашивала.

Да она отличная лгунья.

– Его можно понять, – сказала бабушка. – А теперь, Колин, ответь Подригу, может он взять кольцо или нет. А то никто не ест, а рагу остывает, и есть его скоро будет невозможно.

Отец откашлялся, его нисколько не смутило замечание бабушки.

– Конечно, ты можешь взять кольцо, Подриг. – Он посмотрел на Валери и обратился к ней: – Валери, ты, похоже, очень милая молодая леди. Я рад, что смогу лучше тебя узнать в течение следующих нескольких недель или месяцев, не важно, сколько времени ты у нас проведешь.

Твою же мать.

В машине мы разработали план, в соответствии с которым Валери на следующей неделе должна была полететь к себе домой, якобы для того, чтобы повидаться с семьей. А дальше мы решили ориентироваться по ситуации. Мы бы придумали какую-нибудь вескую причину, по которой она не может вернуться.

– Я проведу здесь столько времени, сколько вам будет нужно, – ответила Валери.

Мои брови взлетели к потолку.

Она что, сейчас всерьез это сказала?

Но когда наши взгляды встретились, она задорно мне улыбнулась, и я понял, что она не шутит.

Она остается.

Я интуитивно почувствовал, что не ясно, как именно, но наш план становится все более сложным и запутанным.

Валери

Третий день кряду я просыпаюсь с легким похмельем.

Вчера вечером, после ужина, мы все сидели у камина, и Майор принес виски. Закусывали печеньем, которое бабушка Подрига – она продолжала настаивать, чтобы я называла ее Агнессой, – приготовила на скорую руку. Подриг с Майором говорили о регби, обсуждали команды, а отец Подрига периодически вставлял свои пять копеек, называя ту или иную команду сборищем безруких идиотов.

Я же сидела, свернувшись калачиком под рукой Подрига, и улыбалась, наблюдая эту милую и теплую сцену, хотя меня не покидало чувство страха.

Я только что, не посоветовавшись с Подригом, дала свое согласие провести в Шамблз больше времени, чем мы изначально планировали.

Я просто не знала, что делать. Когда Колин рассказал, что мать Подрига умерла во время родов, я была поражена, но когда услышала, что спустя пять дней умерла и его сестра, мне показалось, что у меня в руках разорвалась бомба. А потом его отец посмотрел на меня с такой теплотой, которая явно ему не свойственна, и сказал, что Подриг может подарить мне это кольцо. В итоге, когда меня спросили, надолго ли я приехала, я просто не смогла ответить, что собираюсь домой на следующей неделе. Это было бы просто недопустимо и неправильно.

Типа спасибо за кольцо и ирландский пудинг, теперь мне пора. Всем пока!

Поэтому я сказала, что планирую пробыть столько времени, сколько и Подриг, хотя понимала, что такой ответ может создать дополнительные проблемы.

Чтобы ни о чем не думать, я не нашла ничего лучше, чем напиться виски и просто лежать на диване. К счастью, окончательно я напилась только тогда, когда все уже разошлись по комнатам. Я смутно помнила, как Подриг отнес меня наверх и положил на кровать. Последним, что я запомнила, были его слова: «Мы обсудим это утром».

Ну вот уже и утро. На улице светит солнце, на небе ни облачка, но кончик моего носа замерз, и окно покрылось льдом. Я протянула руку и взяла телефон, увидев на экране сообщения от Сандры и Энджи, а также от моей подруги Бриель. Всех интересовало, как у меня дела.

– написала я сестрам.

– написала я Бриель.

Я вылезла из-под одеяла и быстро оделась, содрогаясь от холода. Надела утепленные легинсы и объемный свитер.

После умывания я проверила телефон и увидела ответы от сестер: