Мы сняли шляпы с сетками, но это мало помогло.

– Вы – мистер Тирри? – неуверенно спросил старшина.

Я отрицательно покачал головой.

– Тирри мертв, – сказал я. – Все умерли, кроме нас.

Люди в замешательстве непонимающе смотрели на нас, с невысказанным вопросом оглядывая с ног до головы. Уверен, что им было бы легче воспринять нас, если бы наша одежда состояла из шортов и рубашек или была обтрепанной в лохмотья.

– Это пауки, – сказала Камилла.

Ответ не показался старшине ни что-либо объясняющим, ни сколько-нибудь успокаивающим, и его вполне можно было понять.

– А, пауки, – без выражения повторил он, отведя взгляд от нас и стараясь разглядеть на берегу что-нибудь, что помогло бы ему оценить ситуацию.

Сначала его взгляд задержала надувная лодка с гидросамолета, потом – лежащие на песке два тела. На таком расстоянии они все еще походили на тела, если не присматриваться, – на самом же деле пауки ничего уже не оставили, кроме кожи и костей под опавшей одеждой.

– А эти двое? – спросил он, снова глядя на нас.

– Пауки погубили и их. Мы пытались остановить… – начала объяснять Камилла.

– Пауки? – повторил он, пристально глядя ей в глаза.

– Да, вон они, – сказала Камилла, указывая на берег.

Он перевел взгляд туда, куда она указала и смог различить только ничем не примечательное коричневое пятно на песке. По выражению его лица можно было ясно прочитать, что он думает. Повернувшись к одному из матросов, старшина обменялся с ним взглядами. Тот понимающе кивнул.

Старшина принял решение. Он поднялся с места.

– Я лучше сам пойду и взгляну на них, – сказал он.

– Нет, – воскликнула Камилла. – Вы не понимаете. Они убьют вас.

Он перешагнул через борт лодки.

– Пауки? – глядя на нее, как на человека не совсем в своем уме, спросил он.

– Да, – сказала Камилла и обернулась ко мне: – Арнольд, остановите его, объясните ему!

Старшина перевел настороженный взгляд на меня. Я понял вдруг, что он начал подозревать нас, решив, что у нас есть веские причины, чтобы никого не подпускать к телам для осмотра. Тогда я попытался урезонить его, подействовать на него логикой.

– Посмотрите на нас, – сказал я. – Не думаете ли вы, что мы вырядились так ради удовольствия? Если вы считаете все же необходимым туда идти, то примите по крайней мере разумные меры предосторожности.

Я снял свои перчатки и протянул их вместе со шляпой старшине.

Он посмотрел на них, готовый отказаться, но Камилла сказала: – Пожалуйста, я прошу, возьмите.

Со снисходительным видом, посмеиваясь про себя, он согласился. Надел шляпу, Камилла заткнула ему сетку за воротник, потом, присев, заправила брюки ему в носки.

– И перчатки, – сказала она. – Вы не должны снимать их.

Трое сидевших в лодке сначала наблюдали за ними с усмешкой, но теперь немного забеспокоились.

– Поднимитесь, пожалуйста в лодку, – сказал нам старшина и взглянул на матросов, как бы говоря, чтобы нас больше не отпускали.

Так мы и сделали и сидели, глядя ему вслед, пока он преодолевал расстояние, отделяющее его от берега, по воде и пошел вверх по пляжу.

Не меньше трех групп пауков заметили его и устремились навстречу. Тут примолкли и матросы в лодке. Они тоже заметили, что пятна на берегу задвигались. Один из матросов окликнул старшину и показал на них. Тот посмотрел вокруг, но ничего необычного, похоже, не увидел. Помахал рукой в перчатке и пошел дальше.

Дойдя до лежащих на песке тел, он наклонился к ним, чтобы рассмотреть. Два коричневых пятна приблизились к нему уже почти вплотную.

Один из матросов снова предупредительно закричал, но старшина не обратил на предупреждение внимания и пристально вглядывался в то тело, которое лежало ближе к нему. Несколько неуверенно он протянул руку, чтобы коснуться его.

И тут его настигла первая стая пауков.

Они моментально захлестнули его. Он резко выпрямился и попытался стряхнуть их с себя. Но подоспела вторая и третья группы. И стали взбираться по его ногам.

Несколько секунд он стоял весь, кроме шляпы и перчаток, облепленный пауками, тщетно пытаясь от них избавиться. Потом увидел, что к нему двинулись и другие группы, и решил отступить.

Перепрыгнув по пути пару стай, он побежал к воде и по мелководью кинулся к лодке. Но в нескольких ярдах от нее одумался и свернул в сторону. Мы близко увидели шевелящийся поблескивающий панцирь из пауков, покрывших его сплошным слоем.

На более глубоком месте он с размаху бросился в воду. Большую часть пауков смыло. Но пришлось погружаться с головой еще и еще раз, прежде чем удалось избавиться от них совсем.

Матрос уже запустил мотор, и мы подплыли к нему. Качаясь, он стоял по пояс в воде. Матросы затащили его через борт в лодку.

– Мои руки, – простонал он, – о, Боже, мои руки! – и потерял сознание.

Мы стянули с него китель. Оттуда вывалились четыре или пять пауков, которых тут же раздавили. Наверно, они забрались под манжеты, потому что на руках до локтя виднелось около дюжины красных пятнышек, уже начинавших вздуваться.

На полной скорости мы направились к катеру.

Так бесславно закончился Проект лорда Ф. как таковой. Но надо было еще сделать немало для того, чтобы покончить с формальностями. С нас, к примеру, снимали показания. Представление о множестве подобных опросов и допросов, которым мы впоследствии подвергались, может дать самый первый, устроенный подполковником Джеем, командовавшим объединенным отрядом на станции слежения в Оахому. Не то, чтобы он не верил нам – ведь наши слова подтверждали показания его собственного старшины, находившегося теперь в изоляторе и мучившегося от сильнейших болей в руках, – но существует разница между доверием и способностью поверить: наш рассказ не воспринимали как истинный не потому, что испытывали недоверие по отношению к нам, а потому что не могли поверить нашим словам. Именно неспособность принять эти слова и не давали покоя ему и всем остальным, кто расспрашивал нас потом.

– Пауки, – сказал он, размышляя вслух и глядя на нас. – Но разве их нельзя было раздавить, растоптать как-нибудь?

Мы объяснили, что они охотились стаями.

– Все равно, – продолжал он, – тогда вы могли установить какой-нибудь огнемет. Он бы их живо поджарил.

Мы рассказали, что такой вариант обсуждался и что в ограниченных пределах при благоприятных обстоятельствах огнеметы могли бы оказаться полезными и стали излагать наш план огненного барьера, который, как мы убедились, не способен был бы все равно уничтожить всех.

Но как мы ни старались, все же не в состоянии были довести до его сознания реальный масштаб бедствия. Весьма трудно употреблять в речи «миллионы», чтобы собеседник не принял его за преувеличение, и, как мы убедились на собственном опыте, лучше совсем избегать слова «миллиарды».