– Должно быть, не очень они о тебе и переживали, половинчик. Вон они уходят.

Вик не спорил. У него не было на это сил. У него все помертвело внутри, и на нею давила тяжесть цепей. Не зная, что еще делать, он поднял руки и помахал на прощание.

Внезапно Аргант ударил его, и Вик потерял сознание.

Вик боролся с темнотой, давившей на него, как тяжелое одеяло. Он потянулся, слушая, как звенят сковывающие его цепи. Вонь сразу напомнила ему, где он находится.

– Полегче, – услышал он спокойный голос.

– Кто тут? – спросил Вик. Он повернулся в направлении голоса, пытаясь рассмотреть говорившего.

– Харран. Я двеллер, как и ты.

Вик попробовал сесть, но это усилие только вызвало у него новый приступ сухой рвоты.

– Откинься назад и расслабься, – посоветовал Харран. – Ты все равно прикован, и идти тебе некуда.

Вик лег, осторожно дыша, чтобы желудок успокоился. Он ощупал свою рубашку и, к своему облегчению, обнаружил, что дневник на месте.

– Где это мы?

– На дне трюма.

– На корабле Арганта?

– Да. – Харран невесело рассмеялся. – Гоблины зовут свой корабль «Дурной Ветер». Аргант где-то когда-то услышал фразу, что смерть – это дурной ветер. Но если понюхать этот корабль, нельзя не признать, что он правильно назван.

В темноте зазвенели другие цепи Кто-то хрипло закашлялся, потом резко умолк, и Вику показалось, что кашлявший умер, но потом раздался еще один тяжелый вздох, снова звякнули цепи.

– Ты тоже прикован? – спросил Вик.

– Мы все прикованы.

– Мы все? – эхом повторил Вик.

– Нас здесь десятки, – сказал кто-то еще. – Но ты первый, кого сняли с пиратского корабля в Кровавом море.

– Кое-кто тут в тебе сомневается из-за этого, – сказал Харран. – Они никогда раньше не слышали про двеллеров-пиратов.

Вик вспомнил про Троспера, оставшегося на борту «Одноглазой Пегги».

– Да нет, есть и другие кроме меня.

– В моих краях таких нету.

– А ты откуда? – спросил Вик.

– Я из Гавани Моронелда.

Название показалось Вику знакомым.

– Это на Разрушенном Берегу?

– Да. Ты там был?

– Нет, но я про него слышал. – Одна из самых страшных битв Переворота проходила как раз на Разрушенном Берегу. Человеческие маги сражались там с темными силами, которыми управлял лорд Харрион. Армии гоблинов пришли из бывшей Западной империи после того, как король Амальрин и его семья были убиты или заколдованы. Именно тогда человеческие маги впервые столкнулись с эмбирами.

– А ты откуда? – спросил Харран.

– Дальше к северу.

– С Перекрестка Лоттара?

Вик на секунду задумался, пытаясь вспомнить Перекресток Лоттара. Он не хотел упоминать Рассветные Пустоши и не хотел вызывать еще больше подозрений у двеллеров в трюме «Дурного Ветра». Перекресток Лоттара был почти на три сотни миль к северу от Разрушенного Берега. Это был гномий город, выросший из шахтерских поселков, которые быстро объединились. Иногда между гномьими кланами случались стычки из-за прав на горную добычу, когда их длинные туннели перепутывались. Название Перекресток Лоттара относилось к общей территории, которую делили семь поселков. Дано оно было в честь вождя гномьего клана, который сумел договориться об общем использовании земли.

– Да, – сказал Вик, – я из Блюдца Орсина. – Это было название настоящей деревни в небольшой лощине у реки Катящейся Жемчужины.

– Я никогда о нем не слышал, – признался Харран.

– Я слышал, – негромко сказал двеллер постарше. – Там делают стекло. В основном оконные стекла и бутылки.

– Точно, – сказал Вик, стараясь вспомнить побольше о Блюдце Орсина. – Зеленое стекло – лучше вы нигде не найдете.

Старик фыркнул.

– По крайней мере, так говорят в Блюдце Орсина. Я видел стекло не хуже и в других местах, и там его делали побольше. А это местечко стоило бы назвать Лужей Орсина.

– А как ты оказался на пиратском корабле? – спросил Харран.

– Папаша послал меня в Векслертаун, в доки, – начал импровизировать Вик. Теперь он вспомнил те места по «Трактату о стеклодувах и мастерах по цветному стеклу». – Я там договаривался о поставках и зашел в таверну выпить. Кто-то ударил меня по голове, и очнулся я на пиратском корабле. – Ну вот, это было достаточно близко к правде.

– Они сказали гоблинам, что ты член экипажа, – вставил чей-то голос.

Вик соображал быстро, хоть разросшаяся и запутанная ложь его и огорчала.

– Они так сказали потому, что хотели меня оставить себе и получить выкуп от моей семьи.

– Это от стекольщиков-то? С чего они взяли, что семья стекольщика наберет достаточно денег для выкупа?

– Я сказал им, что мой отец пользуется широкой известностью. В нашей деревне это так и есть. – Все в Рассветных Пустошах знали Меттарина Фонарщика. – Они просто не знали, какое Блюдце Орсина маленькое. Это же не порт, и они там никогда не бывали.

– Похоже было, что они готовы были за тебя сражаться.

– Я знаю, – ответил Вик. Разве он мог забыть об этом? – Но все-таки не стали. – А почему не стали, остальным знать было необязательно.

– Ловко ты придумал, – хмыкнул Харран. – Ты быстро соображаешь.

– Я стараюсь, – сказал Вик.

– Жаль только, что все твои соображения привели тебя сюда, – проворчал кто-то. – А отсюда недалеко и до Мыса Повешенного Эльфа.

– А что такое Мыс Повешенного Эльфа? – спросил Вик.

– Гоблинский город к югу от Разрушенного Берега, – объяснил Харран. – Раньше он вроде бы по-другому назывался. Там, кажется, эльфы жили. Но если это и правда, то это было очень давно. Теперь там живут гоблины и торгуют рабами. И корабли свои они там держат.

– Я не знал, что у гоблинов много кораблей, – сказал Вик.

– Теперь много, – ответил Харран. – Целый флот.

– И все корабли как этот?

– Все, которые я видел.

– Но этот новый, – изумленно сказал Вик.

– Я знаю.

– Откуда они их берут?

– Ни один двеллер на Разрушенном Берегу не знает. А в Мыс Повешенного Эльфа никто спрашивать не пойдет.

– Двеллеру в Мысе Повешенного Эльфа лучше сразу перерезать себе горло, – сказал кто-то еще. – Иначе его на всю жизнь загонят в золотые или серебряные копи, или пошлют на стройки в город, или драться на арене.

– На какой еще арене? – спросил Вик.