Это интересная гипотеза, и если Эхнатон действительно наблюдал восход солнца, описанный Олдредом, то величественное зрелище должно было затронуть его религиозные чувства. С другой стороны, это все равно не объясняет, почему фараон придавал особое значение этой суровой местности. На мой взгляд, должна существовать более реалистичная и, возможно, более глубокая причина его переезда в Амарну. Таким образом, если решение о строительстве города не было по своей природе чисто политическим или религиозным, тогда оно должно было иметь какое-то отношение к вере Эхнатона в бога Атона. Что же заставило фараона построить город посреди пустыни?

Один из возможных ключей к разрешению этой загадки — пограничная стела, которая когда-то отмечала пределы юрисдикции Амарны. В разных местах — на краю восточной пустыни, вблизи высоких утесов и рядом с плодородными берегами Нила — были найдены четырнадцать прочно вросших в землю столбов с закругленной вершиной, высеченных из цельной глыбы камня. На каждом из них имелся барельеф и иероглифическая надпись, провозглашавшая преданность фараона Ра-Харахти-Атону и сообщавшая о постройке города, а также подробности церемонии освящения стелы, на которой присутствовали фараон и члены царствующей семьи.

Надпись на пограничном столбе сообщает нам, что место строительства нового города было открыто Эхнатону самим Атоном и что никто — кем бы он ни был — не смог убедить фараона заложить город в другом месте. Это загадочное заявление предполагает, что на выбор Эхнатона оказало влияние некое божественное знамение. Кроме того, мы узнаем, что некоторые близкие к Эхнатону люди — возможно, даже члены его семьи — ставили под сомнение его намерение перенести столицу в это место. Надпись также содержит недвусмысленное предупреждение, что если текст по какой-то причине испортится или сотрется, его тут же заменят новым.

Одна из пограничных стел, установленных вдоль городской черты Ахетатона (по Н. де Ж. Дэвису).

Но самая странная надпись на стеле — это утверждение, что теперь Эхнатон «живет в маат». Эта фраза повторяется многократно — Эхнатон «живет в маат». Но что это значит? Ни один из фараонов не высказывался о себе в такой форме. Что такое или кто такой маат? Может быть, именно в этом слове содержится ключ к разгадке причины, по которой Эхнатон решил определить новое Место Сотворения Мира в безлюдном месте на краю восточной пустыни?

Маат — это почитаемая египетская богиня, которая персонифицировала должный порядок: справедливость, правду, правильное поведение. Во многих отношениях Маат можно рассматривать как прототип знака Весы современного Зодиака. Ее также можно сравнить с женской фигурой с мечом в одной руке и весами в другой, которая смотрит на нас со здания суда в Лондоне. Символ Маат — белое страусиное перо, прикрепленное к обвязанной вокруг головы ленте. Это перо она использовала для уравновешивания весов справедливости, когда в присутствии бога подземного царства Осириса взвешивала сердца мертвых. Со времен раннего династического периода в Египте Маат поклонялись как женскому аналогу бога луны Тота, и подобно Тоту ее больше всего почитали в Гелиополе.

Как отражение законов мироздания Маат была не просто богиней правды и справедливости. В египетском искусстве ее часто изображали на клиновидном пьедестале, который обычно считался или мерой длины, «кубитом», или «неким инструментом, использующимся для измерений».

Этот вывод подтверждался самим именем богини, которое переводится как «то, что прямо». Если его рассматривать совместно с пером богини, этот странный инструмент указывает на первостепенную роль Маат как воплощения мирового порядка, который определяется при помощи законов, устанавливающих власть царей, или фараонов-Горов, а также мерными линиями, удостоверяющими центральное географическое расположение центра царской власти.

В наши дни эта концепция небесного царства может показаться слишком сложной и лишенной смысла, но для древних египтян идея установления земного порядка была неотъемлемой частью порядка божественного. Неспособность найти нужный миф или ритуал вела к разрыву связей между божественным и реальным миром, в результате чего воцарялся хаос. Для поддержания космического порядка царь должен был править во всем величии из избранного центра власти, который рассматривался не только как точка, где соприкасаются небесный и земной мир, но также как центр Вселенной и начало всего сущего. Роль царя состояла в том, чтобы принять эстафету власти от первых богов и продолжить дело сотворения мира — только в этом случае считалось, что он действительно «живёт в маат».

Использование Эхнатоном принципа маат при основании нового города в этом контексте вполне объяснимо, однако, как заметил специалист по эпохе Амарны Сирил Олд-ред, увлеченность фараона религиозными идеями была гораздо глубже, превосходя все то, что было доступно пониманию любого другого правителя:

Это утверждение предполагает, что Эхнатон пытался не только установить божественный порядок в Амарне, но и создать систему божественной власти, которая, как ему представлялось, существовала в эпоху Первого Времени, когда миром правили боги нетеру. Нет никакого сомнения, что фараон проявлял особый интерес к концепции Первого Времени. Вот что говорит Олдред по поводу решения Эхнатона оставить Фивы: «Фараон загорелся идеей найти в Египте место, где впервые появился Атон после того, как был создан мир».

Что же мог знать Эхнатон о Первом Времени? Какой смысл он вкладывал в это понятие? Мог ли он иметь какие-то свидетельства реального существования богов нетеру и Божественных Душ Гелиополя? Может быть, именно это заставило его изменить религию египтян и перенести центр власти на границу восточной пустыни? И почему он поверил, что место, в котором был создан мир, находится вдали от остальных культовых центров, тоже претендующих на эту честь?

Все факты указывают на то, что к четвертому году своего правления Эхнатон каким-то образом пришел к выводу, что все древние легенды различных культовых центров, доказывающие, что именно они были местом сотворения мира, являются несостоятельными. Однако этого ему было недостаточно. Требовалось нечто более сильное. То, что позволит открыть новую эру из места, обладающего неисчерпаемым духовным потенциалом и в то же время объединяющего претензии двух главных культовых центров. Эхнатон хотел править Египтом как огромный великан, одна нога которого стоит в Фивах, а другая в Гелиополе, а его голова, разум и душа прочно обосновались в пределах планируемого утопического рая.