Она так испугалась, что он испачкает ее новую юбку, да еще волной пошел противный запах многодневного перегара, что правая рука ее ожила, и она быстро наложила ладонь на лицо похитителя. Артем отпрянул сразу, но все равно ощутил на лице многопальцевый раскаленный утюг.

— Ах ты, сука! Блядь!

Он ударил ее кулаком в лицо.

«Чего же эти гады меня называют сукой?» — подумала Анна и провалилась в ничто.

Артем подул на костяшки кулака. Плечи и оголенные руки Анны, сидевшей без сознания, были совершенной формы, бархатная кожа мерцала легким загаром. Артем провел по плечам ладонью, Анна не реагировала, видимо, он сильно ее приложил. Ладно, приручением этого красивого тела он займется потом, на даче. Сейчас пора ехать, а не отсвечивать на самой оживленной трассе страны.

Пересев на переднее сиденье, он посмотрел на себя в зеркало. На лице краснели четыре пятна, пятое горело под скулой. Болело сильно, но терпимо.

— Значит, Лёнчик предупреждал именно об этих ее гребаных вышибонах. Интересно, как она сможет обжечь, когда не сонная? Ладно, перетерплю и отыграюсь.

В дачном поселке по случаю четверга народу на участках копошилось не очень много, к тому же начал накрапывать дождь. Но Артем решил перестраховаться и загнал машину на участок, за дом. С трудом затормозив по мокрой траве, он достал из бардачка бутылку водки, вскрыл пробку, сделал глоток, затем еще, а потом отхлебнул столько, что закашлялся. Обратно отправить водку в бардачок не поднялась рука, и он засунул ее в карман.

Вывалившись из машины, Артем отпер дверь дачного дома, сделанного по типу деревенского, с печкой и сенями, пробежал в комнату и открыл подпол. Оглядевшись, он сдернул со стены пыльный ковер псевдоперсидской расцветки и кинул вниз. Затем бросил туда же подушку и одеяло, которые стащил с не застеленной после предыдущего посещения кровати.

Пройдясь по комнате, он заглянул на кухню. Достав бутылку из кармана, отпил и задумался.

— А как я ее буду кормить? Ошпарит ведь. Значит, воспитывать ее надо, не прикасаясь к телу. Ничего, я умнее любой дуры-бабы, и с этой извращенкой-утюгом я справлюсь.

Хлебнув водки до тошноты, Артем быстрым шагом перешел из дома в сарай, взял ведро и собачью цепь. Вернувшись в дом и периодически прикладываясь к бутылке на два глотка, он спустился в подпол, расстелил на бетонном полу ковер, пристроил подушки и прибил цепь к несущей балке.

Из машины Анну тащить было тяжело, рыхлый Артем взмок и разозлился.

Спускаясь по лестнице в подпол, он не удержал девушку, и она скатилась на бетонный пол, сильно ударившись головой.

Он даже кровь не стал стирать с ее головы.

Купив в поселковом магазине две самые дешевые бутылки водки, Артем пешком дошел до собачьего питомника, который находился через поле, в полутора километрах от дачного поселка. Идти пришлось под проливным дождем. Артем путался ногами в высокой мокрой траве, допивал свою бутылку и разговаривал сам с собой.

— Я самый умный, я вам всем покажу…

В собачьем питомнике пахло, как в забойном цехе обанкроченного мясокомбината. Но Артем, все прошлое лето подрабатывающий в питомнике, запаха не замечал. Он пожал грязную руку пьяного парня, должность которого называлась «специалист-кинолог». Особо ничего не объясняя, Артем, рассчитавшись булькающей валютой, взял напрокат силок, длинную, полутораметровую металлическую палку с петлей на конце. Натяжение петли регулировалось на рукоятке. Не только собака, но и человек среднего роста в такой петле был совершенно беззащитен, при любом сопротивлении петля стягивалась на горле, и желание рыпаться у пойманного объекта пропадало.

На обратной дороге через поле, под дождем, он с особым наслаждением щелкал себя по мокрым брюкам силком.

— Я из тебя, стервы, беззубую сучку сделаю.

Перед тем как спуститься в подвал, Артем долго копался в ящиках старого шкафа. В нем он обнаружил баллончик с перцем и пластмассовые очки для токарных работ. Надев очки, он намочил полотенце и приложил к лицу.

Как только Артем открыл крышку подпола, Анна подняла глаза и громко спросила: «Что тебе от меня надо? Объясни спокойно, и мы сможем найти выход из создавшегося положения». Она сидела у стены на ковре, держалась за голову, слабо шевеля пальцами по волосам в запекшейся крови.

Что-то было в голосе Анны «неправильным». Не могла она разговаривать в слишком уверенном тоне, как бы на публику. Артем не стал отвечать на глупый бабский вопрос, спустился в подвал, подошел ближе и, хотя Анна попыталась закрыть рукой лицо, направил в упор струю едкого перца. Анна начала задыхаться. Артем отодрал ее руки, натянул на шею петлю и, схватив силок за длинный конец, привязал его к стойке лестницы.

С удовольствием оценив сделанное, он выбрался в комнату и оттуда крикнул: «Спокойнее надо быть, сука! Руки не распускать! Захочешь жрать — заори. А по нужде большой и малой — в ведро».

Анна не слушала его, задыхалась и размазывала слезы по лицу. Но не плакала.

— По какому направлению у вас дача? Куда вы меня привезли? Хотите денег?

— Денег? Направление? — И сидит Анна как-то неправильно, отставив в сторону руку, как будто на ней где-то микрофон… — Ах ты, хитрая тварь! Ты же на публику работаешь.

Плотнее приложив к лицу мокрое полотенце, Артем спустился в подпол и обшарил пространство рядом с Анной, топик и юбку. В юбке, с изнаночной стороны, был приторочен потайной карман, в нем и нашелся телефон. Необычный — большой плоский квадрат. Скорее это был мини-компьютер. И, что было совсем нехорошо, телефон был включен.

— Алло, как вас зовут? Мужик, давай поговорим по-человечески. Расскажи, в чем проблема…

Артем выключил компьютер-телефон и положил в свой карман.

— Ишь ты, разговорчивый.

Поднявшись из подвала в комнату, он, перед тем как закрыть крышку, нагнулся:

— И реши сама, что тебе выгоднее — сопротивляться или сразу стать умнее, то есть покладистой.

В Москву мы въехали со стороны Можайского шоссе. Когда проехали Поклонную гору, Аня, волнуясь, показала на высокий сталинский дом: «Перестраивайся на меленькую дорожку и сразу заворачивай в арку». Я посмотрела направо — ничего себе домишко! Свернув во двор, я затормозила у ближайшего подъезда. Аня взялась за ручку дверцы.

— Вы сразу уезжайте, ладно? Мне лучше одной…

Я обернулась, Анна сидела бледная.

— Позвони завтра.

— Обязательно. Все. Пошла.

Анна вылезла из машины, вытащила за собой спортивную сумку и пакеты с обновками. Она подошла к железной двери, подергала ручку.

Я опустила стекло, чтобы сказать, что сейчас во всех подъездах домофоны, но дверь открыла выходящая женщина, и Анна вошла в подъезд.