Во-вторых, Гиммлер пытался применить практику «превентивной обороны» к самым безвредным формам общественного недовольства, которые даже нельзя было классифицировать как сопротивление. Речь идет о распространении слухов, о рассказанных анекдотах, о шутках, касавшихся национал-социалистического режима и руководителей НСДАП, о публичной демонстрации недовольства «Новой Германией», о приверженности либерально-церковным принципам и т. д. Данные «угрозы» якобы могли причинить вред «сплоченности народа». Оправдание вмешательства гестапо и полиции в данном случае находилось во фразе о том, что они являлись «хранителями народного сообщества».

В-третьих, Гиммлер пытался представить в новом свете традиционные полицейские функции, а именно борьбу с преступностью и криминалом. На этот раз преступник становился таковым не в силу социальных факторов, а по причине своих «расово-биологических аномалий». В данном случае предупредительное устранение этих «расово-биологических аномалий» должно было стать почвой для существенного сокращения преступности в Германии. И, наконец, Гиммлер планировал поручить полиции борьбу против «заразы, угрожающей народу». Под этим словосочетанием он подразумевал аборты и гомосексуализм, которые «угрожали» расовым и биологическим качествам немецкого народа, равно как и мешали его приумножению.

Поскольку планировался переход к практике «превентивной обороны», то автоматически должна была произойти переориентация традиционной деятельности полиции. Интегрированная в репрессивный аппарат полиция должна была ориентироваться на новое «разделение труда». Так как борьба с преступностью превращалась в «логичное» продолжение политического террора, то гестапо получало определенный приоритет. Однако если ранее при осуществлении политического террора обычная полиция выполняла второстепенную («вспомогательную») роль, то теперь она должна была заниматься в теснейшей связке с гестапо и СД выявлением «потенциальных угроз». Обязательная мировоззренческая подготовка полицейских, также применение расово-биологических критериев при отборе на работу приводили к тому, что полиция оказалась фактически влитой в состав СС. В 1936 году Гиммлер получил контроль над всем полицейским аппаратом рейха не просто как над организационной структурой, но смог добиться новой компетенции, что, собственно, позволило ему слить СС и полицию. Гиммлер не просто реорганизовывал полицейский и репрессивный аппарат, но действительно создавал «охранный государственный корпус», который должен был устранять все помехи и «угрозы», мешавшие развитию «арийской расы» и немецкого народа.

Когда в июне 1936 года Генрих Гиммлер вступал в должность шефа немецкой полиции, он произнес во дворе Имперского министерства внутренних дел речь, в которой попытался оправдать реорганизацию полицейского аппарата. В своем выступлении он делал акцент на предстоящем столкновении с внешними противниками национал-социализма. «Находясь в самом сердце Европы, мы окружены со всех сторон. По всем границам нас окружает мир, который все больше и больше проникается духом большевизма, в котором неуклонно усиливается власть евреев, в котором грядет тирания разрушительного большевизма. Непростительной вольностью и ошибкой является мысль о том, что эти процессы закончатся в ближайшие годы. Мы должны ориентироваться на то, что эта борьба будет длиться по меньшей мере столько, сколько длится жизнь одного человека. Это очень древняя борьба между людьми и недолюдьми в современных условиях приобретает формы столкновения арийских народов с евреями и их марионетками — большевиками. Я вижу свою задачу в том, чтобы подготовить весь народ. Если вермахт охраняет наши границы от внешних врагов, то полиция, слитая с орденом охранных отрядов, должна стать организацией, обеспечивающей безопасность рейха изнутри».

Мысль о соединении с «орденом СС» красной нитью проходила во многих выступлениях Гиммлера. Несколько недель спустя Гиммлер вновь вернулся к этой теме в своей статье, которая была опубликована в «Вестнике Академии немецкого права». В этом материале Гиммлер заявлял, что программа «охранного государственного корпуса», изначально исполнявшаяся СС и политической полицией, могла быть завершена только при условии, что полиция будет объединена с СС. Гиммлер недвусмысленно намекал, что после его назначения шефом немецкой полиции не гестапо вольется обратно в полицейский аппарат, но, напротив, полиция последует по ранее намеченному для гестапо пути. Полиция должна была избавиться от традиционной управленческой структуры, после чего на новых принципах стала бы совместно с СС частью «охранного государственного корпуса».

Несколько месяцев спустя Гиммлер стал активно продвигать в жизнь новую, еще более радикальную идею. Он активно пропагандировал необходимость отказа полиции от действий по представлению прокуратуры. Гиммлер в союзе с Вернером Бестом и Гейдрихом несколько лет добивался того, чтобы гестапо получило особый, неподконтрольный государству статус. Теперь он планировал применить эту практику неподконтрольности ко всей полиции. Что весьма характерно, свое полное пренебрежение к существующим законам, отказ от прокурорских представлений, презрение к принципам сохранения правопорядка Гиммлер открыто демонстрировал в октябре 1936 года во время заседания Комитета по полицейскому праву. На все возражения Гиммлер только лишь замечал, что немцы со своей склонностью к регламентированию, к строгому следованию установленным порядкам «выработали два типа людей: чиновников и солдат». При этом он подчеркивал, что полицейские не были ни солдатами, ни чиновниками. Они должны были стать новым типом людей — «солдатскими чиновниками».

Связь между чиновничеством и военнослужащими Гиммлер стал превозносить приблизительно за полгода до этого. Это произошло в марте 1936 года, когда рейхсфюрер СС выступал перед Прусским государственным советом. Тогда он характеризовал единение этих двух типов как основу для гестапо. Однако со временем Гиммлер все-таки решил внести коррективы в свои идеи. Осенью 1936 года он провозглашал, что «солдатское чиновничество» должно было стать моделью для всей немецкой полиции. «Обычно это является уделом целых поколений на протяжении веков. Однако нечиновничья и несолдатская организация СС, напоминающая орден и построенная на признании крови, будет содействовать этому воспитанию».

В марте 1937 года Гиммлер вновь дал публичную трактовку новых заданий полиции. Поводом для этого стала подготовка юбилейного сборника, выпуск которого был приурочен к 60-летию Вильгельма Фрика, главного конкурента Гиммлера в «полицейском вопросе». Гиммлер написал для сборника статью, в которой рассуждал о «легальности неправового государства». В частности, рейхсфюрер СС указывал на то, что деятельность полиции принципиально не могла регламентироваться и ограничиваться законами. Согласно представлениям Гиммлера, на полицию должны были быть возложены две основные обязанности: «а) полиция должна была осуществлять волю руководства государством и создавать желаемый данным руководством порядок, поддерживать его; б) полиция должна была гарантировать существование немецкого народа как целого и естественного организма, поддерживать его жизненные силы, оберегать народные институты от разрушения и разложения». По этой причине права полиции, перед которой были поставлены столь ответственные задачи, «не могут быть ограничены формальными требованиями, так как подобные препятствия противоречили бы приказам государственного руководства». Подобно вермахту, полиция «могла и должна действовать согласно полученным приказам, а не согласно законам». После этого Гиммлер пытался провести грань между функциональными обязанностями полиции порядка и полиции безопасности.