Все последующие дни, при первой возможности, Паре устремлялся в палатки, в которых томились воины с необработанными как следует маслом самыми разнообразными ранениями. Он был готов к наихудшему исходу. Он ощущал себя уже расстрелянным по приказу разъяренного полководца.

Однако увиденное начало поражать его уже с наступлением следующего дня. Ему показалось, да что там показалось, он своими глазами увидел, что необработанные согласно инструкции раны выглядят намного лучше, нежели подвергшиеся подобной обработке! Он видел, что сами пациенты, для которых не хватило «спасительного» масла, чувствуют себя не в пример бодрее и веселее, нежели лежащие рядом с ними «счастливчики», подвергшиеся такой обработке…

Эта разница стала неоспоримей еще через несколько недель. Молодому хирургу, которому шел тогда двадцать первый год, впервые явились в голову дерзновенные мысли: не все то, о чем говорилось в прославленной парижской школе, достойно называться правильным!

Что же, во всем этом ощущается как элемент случайности, так и доля простого везения. Не исключено, конечно, что инфекция на этот раз кого – то поберегла, но все же общий эффект щадящего лечения был налицо. Молодому, малоопытному хирургу оставалось подумать лишь над составом мазей, которые лучше всего пригодны для еще большего усиления лечебных повязок.

Впервые введенные им целебные повязки, заменившие ужасающие масляные заливки, стали первым достижением Паре на пути к признанию хирургии подлинной наукой, абсолютно равной среди других медицинских дисциплин.

* * *

Следующим его нововведением можно считать так называемую «нить Паре», при помощи которой он возвысил хирургию еще на одну ступень.

Вся суть очередного нововведения заключалась в следующем. При различного рода оперативном вмешательстве – главнейшая забота хирурга усматривалась в остановке обильного кровотечения. Если мелкие сосуды удавалось при этом придавить кусочком чистейшей ткани, зажать, в конце концов, пальцем, – то что было делать с более крупными сосудами, в частности, идущими вдоль нижних конечностей, когда эти конечности приходилось ампутировать ради спасения жизни, поскольку иного выхода в полевых условиях не оставалось уже никаких? Кровотечение из таких сосудов зачастую грозило неминуемой гибелью человека в самом коротком времени.

Практикующие хирурги в таких особых случаях шли на различного рода уловки. во-первых, ими давно уже было замечено, что кровь начинает свертываться от воздействия высокой температуры, скажем – в момент прижигания ран раскаленным железом, – и кровотечение в результате – немедленно прекращается.

Что же, ампутацию поврежденных конечностей хирурги старались производить по возможности раскаленными на огне инструментами. Этот метод, и без того не лишенный множества недостатков, не всегда был доступен в боевых условиях. Более подходящим, производимым непосредственно на поле сражения, вскоре все же признали мгновенное погружение культи в сосуд с кипящей смолой.

Кровотечение, конечно, в таких случаях тут же прекращалось, но вместе с ним, или чуть погодя, прекращалось и сердцебиение в груди и без того ослабленного пациента: уж очень сильным, просто невыносимым оказывался болевой шок.

Чтобы все-таки избежать участившихся смертельных исходов, хирурги вздумали накладывать на конечности давящие жгуты, размещая их немного повыше места произведенной уже ампутации. Приток крови к ране, естественно, прекращался едва ли не полностью, однако стоило только убрать давящий жгут, – и кровотечение возобновлялось сызнова, при этом – просто с какой-то дьявольской силой. Если же жгут оставляли на конечности в течение более продолжительного времени – обескровленные участки быстро подвергались омертвению, иначе – некрозу.

Кроме того, подверженные сдавливанию ампутированные конечности очень плохо, а то и вообще – никак не поддавались не то, что быстрому заживлению, не поддавались вообще никакому воздействию.

И вот Тут-то Паре и привнес свое очередное новшество. После долгих и нелегких раздумий он решил, что кровеносные сосуды на подвергаемой отсечению конечности лучше всего заранее обнажить и перевязать их крепкой нитью.

Он так и начал впредь поступать.

Эффект превзошел все его ожидания. Предложенная им нить произвела в хирургической практике настоящую революцию, поскольку применение ее развязало оператору руки, обезопасило пациентов от большой потери крови, избавило всех от страха перед неизбежным смертельным исходом.

Этот способ остановки кровотечения остался актуальным в медицине вплоть до настоящего времени…

* * *

Перечень открытий и нововведений Амбруаза Паре, естественно, на этом не обрывается. Он прожил довольно продолжительную для своего времени жизнь и успел совершить для медицины еще очень и очень много полезного.

Однако Паре и на этом не останавливался. Он придумал конструкцию ортопедических аппаратов в виде искусственных конечностей. Более того, – даже искусственные суставы. Он много занимался также трепанацией черепа. Разработал собственную методику этой довольно сложной и чрезвычайно ответственной операции.

Немало нового внес Амбруаз Паре и в методику лечения переломов шейки бедра. Чуть ли не первым в истории медицины обратил он внимание на феномен так называемых фантомных болей, которые ощущаются людьми в уже давно утерянных ими конечностях и органах, и описал это явление в своих статьях.

(Здесь небезынтересно также отметить, что Паре и сам неоднократно попадал в различного рода критические ситуации, лично перенес немало травм, в том числе переломов, вывихов и многого, тому подобного).

Обо всех своих открытиях и рекомендациях, о своем врачебном и житейском опыте, о своих размышлениях Паре поведал в обширных специальных трудах. Он создавал их, правда, уже на французском языке. Поскольку латынь, общепризнанный тогда язык всех наук, а тем паче и медицины, если стала в какой-то степени ему лично знакомой, то все ж далеко не в той, в какой ее знали дипломированные врачи с настоящим, университетским образованием.

Быть может, это обстоятельство и сыграло свою роль в том, что при всех его заслугах и неустанных стараниях вывести хирургию на уровень достойного партнерства с другими медицинскими дисциплинами Амбруазу Паре так и не удалось.

Амбруаз Паре скончался в 1590 году, а хирургия оставалась на правах бедной родственницы в течение всего XVII века. Даже и в XVIII веке для ее выхода из этого обидного неравенства понадобились усилия еще многих и многих замечательных медиков. Главным образом – немецких и французских врачей.

Все эти люди, вне всякого сомнения, вдохновленные примером великого Паре, в конце концов, сумели доказать свою правоту, а потому каждый из них заслуживает самых добрых слов.

* * *

Немецкий врач Норман Гейстер считался лучшим хирургом своего времени. Он родился почти через целую сотню лет после смерти Паре, однако времена тогда были уже несколько иными, хоть и тоже – далеко не простыми и легкими.