В этот раз голос был если не громче, то яснее:

– Нет, госпожа.

– Тогда снимай брюки, раз я тебе приказываю! – Она засмеялась. – Я не буду это делать за тебя. Ты все должен сделать сам.

Она слегка пощекотала хвостиками плетки у него между ног. Его лицо побледнело, дыхание перехватило. В полнейшей растерянности он произнес:

– Но вы же видите, госпожа, в каком я состоянии!

– Я не разрешала тебе говорить! – Она взмахнула рукой, и дюжина хвостов кожаной плетки прошлась по его бедрам. Его член заметно дернулся.

– Простите! – с трудом выдавил он, поднимая скованные руки к поясу. – Но, может, вы, госпожа, хотя бы отвернетесь?

– Снимай!

Он расстегнул ремень на брюках. Неохотно спустил на них молнию, бросая на нее умоляющие взгляды. Кори оставалась бесстрастной. Медленно он начал спускать брюки с талии. Они упали на его щиколотки. У него оказалось белое тело, длинные волосатые ноги. Белые боксерские шорты натягивал изнутри восставший член.

– Я тебе разрешила вести себя таким образом? – Она указала пальцем на его член.

– Нет, госпожа. Тут я ничего не могу поделать!

– Почему ничего? – Она усмехнулась. – Я знаю почему. И я знаю, что я с тобой сделаю. И ты сам хочешь, чтобы я это сделала. Твой член встал, потому что ты хочешь этого. Разве это не так?

– Нет! – яростно запротестовал он, зардевшись. Так он и стоял – с брюками, спущенными ниже колен, и скованными руками. – Я не хочу, чтобы со мной что-либо делали!

Кори перевернула плетку и провела деревянной ручкой вверх по волосатой ляжке. Она просунула ее между ног и отодвинула в сторону мошонку, нащупывая его анус.

– Нет! – Он стоял на цыпочках, упираясь спиной в деревянную балку.

Она дразнила сжавшееся отверстие деревянной ручкой плетки. Он сжал ноги и зажмурился. Полузадушенным голосом он бормотал:

– Нет, госпожа, нет!

– Да! – Она выдернула ручку плетки. И слегка, почти ласково, хлестнула его по шортам и выпирающему бугру. Он задохнулся и прикусил губу.

Она зацепила рукояткой плети резинку шортов и потянула вниз. Шорты повисли на его восставшем члене. Она освободила его. Торчащий член был невелик, не больше пяти дюймов в длину, но зато ярко-алого цвета и толст в обхвате. Из головки сочилась капелька жидкости.

– Повернись, – мягко скомандовала она.

Он повернулся, путаясь ногами в одежде, но в конце концов встал к ней спиной, ставшей ярко-красной до самого затылка. Так он и стоял – в рубашке с галстуком и в пиджаке, с закованными руками и абсолютно голый ниже пояса.

Кори грубо толкнула его вперед на горизонтальную балку, которая как раз доходила ему до пояса. Он нагнулся вперед, его ягодицы напряглись. Кори тут же присела перед балкой, быстро расстегнула один наручник, резко дернув за руку, просунула цепь под нижнюю балку и снова защелкнула наручник. В результате он оказался гораздо ближе прикован к верхней балке и недовольно заворчал, попытавшись подняться на цыпочки.

Тем временем она быстренько приковала его лодыжки также к нижней балке, пропустив цепь через металлическое кольцо. Теперь он мог раздвинуть ноги не больше чем на восемь дюймов.

Адриан подергал руками. Цепь натянулась. Поскольку теперь он был прикован к нижней балке, он не мог полностью распрямиться. И она увидела, что он начал осознавать это. Балка, к которой она его приковала в согнутом положении, была не слишком удобной.

– Послушайте… – Он повернул голову, увидел выражение ее лица и добавил: – Э… госпожа… Я уже был наказан. И вы не должны меня больше наказывать. Мало того, я был унижен. Так что теперь вы можете меня отпустить, верно? – В его голосе появились чуть агрессивные нотки.

Кори улыбнулась:

– А ты не слишком-то сообразителен, верно?

Она подошла к нему сзади, откуда ему трудно было видеть ее лицо, и принялась рассматривать приподнятый зад. Его торчащий член был зажат между животом и широким деревянным брусом. Мускулы ног напряглись, ибо он вынужден был стоять на цыпочках, чтобы удержать оттопыренным зад и не слишком прижимать член.

– Ты все еще лжешь твоей госпоже, – сказала она.

– Я не лгу!

Она улеглась на голом каркасе дивана так, что ей было видно перевернутое, налившееся кровью лицо. Она неторопливо расстегнула пряжку пояса.

– Я ничего не буду делать с тобой сейчас, пока ты сам не попросишь.

Его разгоряченная, взбудораженная физиономия отнюдь не выигрывала от того, что на нее приходилось смотреть снизу. Одна нога соскользнула вбок, он застонал и попытался перенести вес тела на другую ногу, чтобы не давить на член и мошонку.

Кори сунула руку себе в джинсы.

– Ничего, – сказала она, – пока ты сам об этом не попросишь. И тебе придется произнести каждое слово.

– Отпустите меня!

– Нет, я так не думаю. – Ее пальцы скользнули вниз под туго натянутую кожу. Кончиком среднего пальца она нащупала клитор и принялась ласкать его вращательными движениями. Она не могла удержать неподвижными свои бедра, да и не пыталась это сделать.

– Перестаньте! – взмолился он. – О Господи, да перестаньте же, вы делаете мне больно!

Спина Кори выгнулась дугой. По всему телу пробежала судорога наслаждения. Она вынула руку из джинсов.

– Я не слышу твоей просьбы, – бросила она, застегнула джинсы и принялась поглаживать себя между ног кончиками хвостов плетки. Затем вдруг перевернулась и встала. – Ну ладно, хватит. – Она звякнула ключами. – Значит, ты уверен, что тебе нечего сказать? О'кей. Тогда я открываю наручники.

– Что? Нет! То есть… я хочу сказать… О черт! Он весь обмяк и рухнул на брус.

– Да? – спросила она.

Он еле слышно произнес что-то неразборчивое. Кори присела на корточки рядом с ним.

– Не думаю, что я правильно расслышала.

– Я сказал, что я хочу, чтобы вы сделали это! – Его лицо залилось краской, на лбу выступил пот. – Пожалуйста, госпожа, не заставляйте меня просить об этом, не унижайте меня больше!

– Скажи мне, что ты хочешь этого! Его голос перешел в громкий шепот:

– Я… Да. Хорошо, будьте прокляты! Я хочу этого!

– А теперь скажи, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала. Подробно. И громко. В противном случае – ничего.

Он повис на деревянном брусе, касаясь скованными руками пола. Две пуговицы от рубашки были оторваны, и вся его одежда, включая пиджак, пропиталась потом. Галстук развязался. Его обнаженный белый зад возвышался над балкой, а брюки и трусы бесформенным комком висели на лодыжках. Его ноги все еще дрожали от напряжения, чтобы удержаться на цыпочках. Голова безвольно опустилась.