– Пульс – сто восемьдесят, – заметил компьютер. – Многовато для... м-м-м... женщины.

Казалось, Икс-Джей несколько смущен.

– Для женщины моего возраста? – усмехнулась Мейгри, бросив полотенце на палубу. – Не волнуйтесь, – добавила она, заметив неодобрительный взгляд стеклянных глаз компьютера, брошенный на полотенце. – После «скачка» я приберусь.

– Вы подвергли себя лишней нагрузке, ваша светлость...

– Не стоит об этом думать.

И она не будет думать ни о чем, кроме того, что происходит в настоящий момент.

– Простите...

– Ничего, Икс-Джей. Я с собой разговариваю. Мейгри сидела тихо, постукивая пальцами по подлокотнику.

– Ваша светлость...

– Да, Икс-Джей.

– Пока мы ждем, я хотел бы сказать. История мятежа для меня – что-то вроде хобби. Я никогда не встречал живого свидетеля, человека, который при этом присутствовал. Я бы с благодарностью послушал ваш рассказа...

– Боюсь, мой рассказ будет довольно скучным, – сказала Мейгри со слабой улыбкой, рассеянно поглаживая шрам на щеке.

– О, я уверен, что не будет...

– Нет, это так. Видите ли, Икс-Джей, я ничего не помню.

Компьютер заметно в этом сомневался, но спорить не стал.

– Я понимаю, насколько вам больно это вспоминать, – деликатно предположил он.

– Вовсе не больно, – пожала плечами Мейгри. – Просто не помню. Я была тяжело ранена. Врачи считают, что потеря памяти у меня связана с этим ранением.

– Да, ваша светлость, но Джон Дикстер сказал...

– Сколько времени прошло с тех пор, как мы улетели с «Непокорного»? Пожалуйста, точно.

– Семьдесят шесть часов, тридцать семь минут и...

– Благодарю.

– ... сорок две секунды. Я знаком с несколькими методами излечения потери памяти, ваша светлость. Вам следует лишь вспомнить, что вы делали за день до...

– Когда мы сможем связаться с планетой Ласкар? Примерно.

– Через пять часов, ваша светлость. На чем я остановился? Ах да, за день до революции вы были...

– Думаю, вам лучше сосредоточиться на «скачке».

– Но, ваша светлость...

– Это все.

Компьютер погрузился в жужжащее молчание.

Мейгри потерла лоб, вздохнула.

«За день до переворота я была во дворце. Думала, куда подевался Саган, волновалась насчет Семелы. Ребенок мог появиться в любой момент. А Джон Дикстер...»

Нет! Она резко прекратила думать в этом направлении

Большая церемония, банкет в честь ее легиона были запланированы на следующий день. Там должен был присутствовать и Саган, но за месяц до этого он неожиданно взял отпуск. «Непредвиденные обстоятельства, сказал он тогда. Его разум был полностью закрыт от меня. Я не представляла, что он замышляет. Разве нет? Как же я могла не догадаться, не понять? А если бы знала и предала...»

Сердито тряхнув головой, Мейгри избавилась и от этой мысли. Как только она начинала вспоминать о том времени, ее охватывал ужас. Ей хотелось убежать, спрятаться. Хорошо, что она пристегнута ремнями в кресле, иначе бы точно выскочила.

До Ласкара пять часов, напомнила она себе. Только настоящее имеет смысл. Прошлое умерло и похоронено. Во всяком случае, умерло. Дайен. Дайен, вот о ком надо помнить.

Избавившись от призраков, Мейгри откинулась в кресле и сосредоточилась на настоящем.

«Что сейчас делает Саган? Надо быть поосторожней; ниточка между нами натянута так туго, что она задрожит, как живая, от малейшего прикосновения. Он знает, куда я направляюсь, возможно даже, что я задумала. И он понимает, что я все про него знаю.

И все же у меня есть преимущество: время, расстояние и свобода в использовании того и другого. Я, в конце концов, всего лишь сбежавшая военнопленная. Он же – Командующий звездным флотом, гражданин генерал. Командующий, только что потерявший флагманский корабль, политическая сила, которая в очень сложных отношениях с политическим противником. У Сагана много дел. Он не может все бросить и отправиться в погоню через всю галактику, какой бы приз его ни ждал. Конечно, он попробует меня остановить. Я должна вычислить, каким образом, а затем предупредить его ход». Мейгри улыбнулась. На шахматной доске у королевы полная свобода передвижения. Король же может ходить лишь на одну клетку.

– Теперь, – продолжала она размышлять уже вслух, – я могу сесть на Ласкар и самостоятельно добраться до Снаги Оме, представившись в качестве... В качестве кого? Частного лица, случайно узнавшего об этой бомбе? Явно не пойдет. Кроме того, понадобятся дни, если не месяцы, чтобы добиться беседы с адонианцем. Нет у меня столько времени. Нужна официальная поддержка. Нужен кто-то, кому адонианец доверяет. Подумаем над этим. Нужен кто-то, кого инопланетянин знает, кого он может ждать. Мне нужно стать той, кого он может ждать.

– Начинается «скачок», ваша светлость.

– Спасибо, – рассеянно пробормотала Мейгри. – Да, это единственный способ, который может сработать. Риск есть, но будем надеяться, что в суматохе...

Она резко выпрямилась в кресле, откинула с лица волосы.

– Икс-Джей, как только мы войдем в зону связи с Ласкаром, я хочу, чтобы вы передали сообщение начальнику галактической военной базы, расположенной на этой планете.

– Действительно хотите? – изумленно замигал лампочками Икс-Джей.

– Да. И я хочу, чтобы вы передали следующее. Коменданту форта Ласкар...

Мейгри сцепила пальцы и начала диктовать. Компьютер зафиксировал ее слова; его цепи были близки к перегрузке от такого безрассудного замысла.

– Во всяком случае... – размышляла Мейгри, подобрав по окончании «скачка» полотенце и засунув его в шкаф, чтобы не увидел Икс-Джей. – Во всяком случае, Дайен из всего этого выберется живым и здоровым.

Это не слишком ее успокоило, но помогло.

Жители же Содомские были злы и весьма грешны пред Господом.

Бытие. 13; 13

На планете Ласкар был только один континент. На том континенте было только одно государство, а в том государстве – только один город. Об этой планете почти нечего было сказать кроме того, что находилась она на окраине галактики. В зависимости от места, куда вы могли попасть, здесь было или жарко и слишком влажно, или жарко и слишком сухо. Самое примечательное здесь состояло в том, что некое химическое вещество, входящее в атмосферу, придавало солнцу зеленый цвет, причем не яркого изумрудного оттенка, а скорее болотного. Зеленое солнце заливало планету бледно-зеленым светом, из-за которого любой предмет выглядел медленно разлагающимся. Людям, например, от такого вида становилось тошно.