А: И Слуцкера. Кстати, сейчас Каха[49] – адепт свободной, либеральной, честной экономики.

Ш: Да, они вдвоем мучили меня. Это один из таких фрагментов.

Там было несколько забавных историй. Когда я стал председателем совета директоров “Внуковских авиалиний”, буквально через два дня нужно было лететь открывать представительство в Ташкенте. Мы полетели туда, и у Ту-154 не вышло переднее шасси, мы садились без шасси. Это был первый опыт. Слава богу, все остались живы. Также я помню[50], как мы представляли новый Ту-204, новейшую разработку, Борису Николаевичу Ельцину. Это известная история, когда у него в воздухе вылетел двигатель и самолет чуть не разбился.

Мы прилетели в Сочи с делегацией, там был глава Туполевского КБ, бывший первый летчик Горбачева, все Туполевское КБ, все наши, потому что мы испытывали этот самолет во Внуково. Борис Николаевич приехал, посмотрел, был доволен. Выпили, закусили, напились и полетели обратно в Москву. И как только поднялись в воздух, один двигатель вылетел.

А: Вылетел?

Ш: Просто взорвался и вылетел, такие ошметки… Летчики уже тоже поддатые были, говорят: “На одном дотянем”. В Ростове мы где-то сели, я помню – вызывал новый самолет из Внуково.

А: В тот период ты сотрудничал с Березовским?

Ш: Я выиграл конкурс. А Березовский забирал “Аэрофлот”, он об этом мне говорил. Мы с ним тогда плотно общались. Я хотел сделать одну авиакомпанию – я понимал, что у “Аэрофлота” есть выручка в валюте, а здесь выручка в рублях, и если я соединю эти две компании, будет какой-то большой результат. Ему тоже интересна была эта история, но он не смог убедить правительство. Березовский передал Бадри, ну а Бадри, как всегда, отстаивал какие-то свои местные интересы, не те, о которых думал Борис Абрамович.

Так знакомство у меня с ним и произошло, и, естественно, я был заворожен его масштабом.

А: Есть такое представление о 90-х: малиновые пиджаки, золотые цепи, все дозволено. Какое у тебя впечатление о том времени – что ты чувствовал, что было разлито в воздухе?

Ш: Говорить вообще о 90-х годах не интересно, потому что об этом нужно писать отдельную книгу. Но какие-то вещи я хотел бы отметить. Вход в 1990-е был, наверное, обусловлен кооперативным движением конца 1980-х годов. Я тогда был студентом Плехановского института. Очень хорошо помню то время, когда вроде бы мы еще не понимали, что такое кооператив, но понимали, что что-то уже можно. Шифровались по старой памяти от советской власти, но уже пытались легально, более смело предпринимать какие-то шаги. Один из первых бизнесов, который охватил, наверное, всю Россию, – компьютеры. Я стал, как и все, продавать компьютеры, и у меня начало неплохо получаться.

У меня был Василий Цуглевич, был он комендантом общежития, где жили все иностранцы, кто учился в Плехановском. Он их заставлял привозить компьютеры – просто не пускал к ним девушек, если они не привозили. Он жестко соблюдал мои указания, мою “линию партии”. И они стали привозить компьютеры. Я помню, один компьютер стоил 70–80 тысяч рублей, это были огромные деньги, “Волга” стоила 18–20 тысяч.

Мы набрали оборот, так как у меня была возможность эти компьютеры получать. Покупала вся Москва, все люди, которых мы с тобой много лет знаем.

В какой-то момент появились кооперативные банки, и был короткий период, когда банкам было запрещено заниматься коммерцией. Помнишь?

А: Да, коммерческие банки сами не могли покупать и продавать.

Ш: Центробанк не выдавал наличность, ее нельзя было снять в банке. Я подошел к знакомому и говорю: “Где мне наличные взять?” Он говорит: “Слушай, я знаю такой Банк Центрпотребкооперации Советского Союза”.

А: Центросоюз.

Ш: Да, на Старой площади. Вот у них наличных сколько угодно, им Центробанк дает. И я набрался наглости – молодой, мне был 21 год – и пошел прямо в этот банк. Установил, где находится главный бухгалтер банка. Сидит такой дедуля лет 70, еврейской внешности, и я к нему такой наглый, самонадеянный зашел и сразу без стеснения говорю: “У меня проблема, мне нужны наличные деньги”. Он на меня долго смотрел, а потом говорит: “Деньги у нас есть, но машины нету, будем возить на твоей машине. У тебя машина есть?” Я говорю: “Есть”. Он говорит: “Тогда будем вместе – сколько нужно, открывай счет”.

А вся фишка была в том, что у госкорпорации были фонды, и если они к концу года их не выбирали, им на следующий год урезали бюджет. К концу года нужно было куда-то потратить деньги. Мы находили любое предприятие, заключали контракт, и они эти компьютеры покупали по 200 тысяч, по 300 тысяч, но по перечислению. Они не могли за наличные купить, в этом вся фишка была. А я нашел канал, чтоб обналичивать их. Я открыл там счет, и мне пошли туда миллионы от этих советских предприятий – я обналичивал без процентов. Вот пришли 6 миллионов – я 6 миллионов снял, просто ездил на своем “Москвиче” вместе с бухгалтером.

А: Перед тем ты ему хорошо платил, естественно?

Ш: Ну да, он у меня партнером был. Потому что без наличных очень было трудно что-то сделать. Тогда нал стоил 20–30 процентов от суммы, какие-то бешеные деньги.

А: А он до этого был богатым человеком или еще нет?

Ш: Нет, он вообще такой настоящий бухгалтер был – у него были нарукавники…

А: И он тебе поверил?

Ш: Он мне поверил, я ему через месяц “Жигули” купил, в те времена уже деньги были ручьем. Я молодой парень, сопляк, но уже имел офис на Рождественском бульваре, с секретарем.

Вдруг говорят: “К вам на прием хочет записаться Ходорковский”. Я не знал, что это банк МЕНАТЕП. Думаю: “Кто такой Ходорковский? Ладно, пускай заходит”. Пришел он и Лёня Невзлин. Это была моя первая встреча с ними.

Я очень хорошо помню: они пришли в ботинках “саламандра”, которые были очень популярны в советское время. И дипломаты, если помнишь, по 15 рублей, из кожи, две защелочки были. Я сам носил такой дипломат, и они с двумя дипломатами. Говорят, что у них есть контракт на 1,5 тысячи компьютеров, это была большая сумма. Но им запрещено заниматься куплей-продажей, так как они банк, и им нужна компания, через кого они проведут сделку. Я тогда с ними сделал эту сделку. Правда, меня потом вызывали в Следственный комитет, но так как налогов тогда не было официально, то вроде все законно. Какие-то минимальные налоги мы заплатили, но сумма тогда была огромная.