– Ну и слава богу, – облегченно вздохнула Наталья. – Хотите чаю?

Пока она готовила чай, пришел и сам Вадим Савельев. Очень красивый молодой мужчина, высокий брюнет с голубыми глазами. Увидев Глашу, он напрягся, и это не ускользнуло от ее взгляда.

– Вадим, вот тут к тебе пришли расспросить об одной коллеге по работе…

Глафира представилась и сказала, что ей будет удобно разговаривать с ним в машине, потому что там сидит еще один человек, который хочет с ним увидеться. Она солгала, ее целью было выманить его из дома и побеседовать с ним с глазу на глаз. Он, видимо, догадываясь об этом, без лишних вопросов согласился спуститься с Глашей побеседовать в машине.

…Включив отопление, Глафира повернулась к нему и начала задавать испуганному Савельеву вопросы, один за другим.

– Вы были знакомы с Ольгой Болотниковой?

– С Олей? Да… – он казался растерянным. – А что с ней случилось?

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Не помню точно… Кажется, в прошлом году.

– При каких обстоятельствах?

– А в чем дело? Что с ней случилось?

– Так при каких обстоятельствах?

– Мне не хотелось бы об этом вспоминать.

– Вы бросили ее и ушли к другой. Так?

– Да, это так.

– К Наталье? – Глафира показала взглядом на окно, за которым виднелось крыльцо дома. – Которая стала вашей женой?

– Нет, не к ней…

– К кому же?

– Ее зовут Светлана.

– Фамилия, чем она занимается?

– Светлана Баксанова. Она танцовщица… в ночном кабаре «Феникс». На проспекте Кирова.

– Однако вы женились на другой?

– Послушайте, перестаньте говорить загадками. Что с Олей?

– У нее беда.

– Она заболела?

Глафира вдруг поняла, что он переживает, что нервничает, и почему-то подумала, что он все еще продолжает любить Олю. И еще интуитивно вдруг поняла причину, из-за которой он расстался с ней. Оля – целостный, преданный, верный и очень добрый человек. С ней рядом должен находиться и мужчина тоже в высшей степени порядочный. Савельев же, эгоистичный сладострастник, гуляка, предпочел ей сначала женщину легкого поведения – танцовщицу из кабаре, но потом, нахлебавшись с ней ревности, нашел себе тихую и покорную жену Наталью, чтобы, женившись на ней, все равно продолжать встречаться со Светланой. Вероятно, изменять Наталье ему было легче, совесть не так мучила, как если бы его женой была Ольга. Все это она определила исключительно по внешнему виду и манере разговора. Хотя она могла, конечно, и ошибаться…

– Вадим, Ольгу чуть не убили. К ней в квартиру проникли, ограбили, а ее избили. И сделал это кто-то близкий, понимаете? Из ближнего круга, так сказать.

– И поэтому вы пришли ко мне? Вы что, с ума сошли? Чтобы я пришел к Оле?.. Да вы ничего о нас не знаете. А Оля, она не такой человек, чтобы вам что-то рассказывать… Я же собирался жениться на ней, а она застукала меня с другой женщиной, со Светланой… Причем в своей квартире. Я понимаю, мне нет прощения, я… я… Словом, она сразу же разорвала наши отношения. В один день.

– А вы думали, что она позволит вам встречаться с вашей подружкой-шлюшкой у себя дома? Вы на это рассчитывали?

– Нет… Просто так сложились обстоятельства.

– Ладно, я и так все поняла. А что с Натальей? Она знает, что вы по-прежнему встречаетесь со своей любовницей? – Эту связь она лишь предполагала, но, как оказалось, она и здесь попала в самую точку.

– Да, я и сейчас с ней встречаюсь, я не знаю, зачем я это делаю… Не могу жить с ней под одной крышей. Это невыносимо, ей постоянно звонят мужчины, назначают встречи, ей дарят цветы и драгоценности… Словом, я женился на Наташе… Думал, что сам себя запру в семье, одумаюсь, что ли. Но у меня ничего не получилось. Мне постоянно надо доказывать Светлане и прежде всего себе, что я – лучше всех тех, кто звонит ей, с кем встречается она…

И вдруг он словно проснулся после гипнотического сеанса. Стал озираться по сторонам, щуря глаза, как если бы было солнечное утро, а не хмурый, вползающий в ночь, вечер.

– Послушайте, по какому праву вы допрашиваете меня?

– Я же сказала, что представляю интересы Оли. Мне надо выяснить, кто проник в ее квартиру…

– Говорю же, это не я!!!

– Скажите, Оля чем-нибудь болеет?

Этот вопрос поставил его в тупик. Заставил мозги работать в другом направлении, он как бы снова на время перестал видеть в Глафире совершенно постороннего человека, пытавшегося влезть ему в душу.

– Да… – Наконец вспомнил он. – Кажется, у нее болит желудок. У нее гастрит. Он обостряется у нее, когда она нервничает. Уже перед тем, как мы расстались, ее так сильно скрутило… вот я и запомнил. Бегал ей в аптеку за лекарствами. А что? Она в больнице?

– Она пила минералку или что-нибудь в этом роде?

– Надо же. Какие странные вопросы вы мне задаете. Ну, не знаю… Может, и пила. Постойте. Да, она пила боржом. Мы покупали его вместе в той же аптеке, что неподалеку от ее дома. А еще она открыла для себя кефир. Но не простой, а такой… биокефир. Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Вы курите?

– Да, курю…

– А сейчас почему не курите? В данную минуту? Ведь вы страшно нервничаете.

– У меня нет сигарет.

– Я могу одолжить вам, – с этими словами Глафира достала из отделения для перчаток початую пачку «Мальборо». – Закуривайте… Только окно откройте.

Он курил жадно, с наслаждением. Глафира подумала, что он все в своей жизни делает жадно. Жадно любит. Жадно пьет и ест. Жадно глотает свежий морозный воздух. Жадно читает. Жадно смотрит на женщин…

– Так что случилось с Олей? И почему вы расспрашиваете меня о ее гастрите?

– Ее усыпили и подсыпали ей снотворное как раз в биокефир. Теперь понимаете? А знать о том, что она пьет его на ночь, могли только близкие люди. И вы – в первую очередь.

– Логично. – Она увидела, что его трясет. И даже зубы стучат. – Но я не был у нее. Зачем мне это?

– Не знаю. Но кто-то же был! Открыл дверь родными ключами. У вас сохранились ее ключи?

– Нет, я их вернул.

– Но вы могли сделать копии.

– Мог, но не сделал. Я знал, что не смогу вернуться к ней. Никогда. Потому что стыдно, понимаете?

– Оля – чудесный человек. Как вы могли так поступить с ней? – спросила Глаша с горечью. – Как?

– С ней было трудно… У нее слишком высокая планка… Не знаю, как сказать. Я не подходил ей. Во мне нет внутреннего стержня, она сама так говорила. Я не дисциплинирован. Я разбрасываю повсюду носки. Мне надо, чтобы мне служили.