– Ну да, а че… разве ты не клубничку хотела?

Замечательно! Приехали! Вот вам и тертый калач, выросший в Москве. Игра в испорченный телефон: ей нужна адресная база, а он всучил порнофильм.

В ее памяти всплыл случай двухмесячной давности. Катарина с Натальей мило беседовали в комнате о канувших в Лету чудесных школьных годах. Натусик начала рассказывать, как она любила денечки, когда в школу приезжал фотограф. Ну и, естественно, вместо слова «фотографировал» Натка ляпнула «снимал». В это самое время в комнате нарисовалась Розалия Станиславовна. Свекрища отлично услышала последние слова Наташки:

– Но больше всего мне понравилось, когда нас снимали в десятом классе…

Теперь стоит сделать маленькое отступление, сообщив, что у Розалии Станиславовны слово «снимали» ассоциируется с одним-единственным понятием… с тем самым. У нее вообще все и всегда ассоциируется с тем самым.

И вот она впорхнула в комнату и замерла:

– Наталья, я не верю своим ушам – тебя снимали в десятом классе?!

– А что вы так удивляетесь, можно подумать, я хуже других! К вашему сведению, я в те годы была милашкой.

– А родители знали?

– Конечно, нас ведь, как правило, предупреждали за несколько дней. А как же иначе, ведь нужно подготовиться, себя в порядок привести. Это вам не просто «щелк», а память на всю жизнь.

Розалия рухнула в кресло:

– Ну-ну, продолжай! И где, интересно, тебя щелкали?

– Так в школе, после уроков.

Свекрища заерзала:

– Боже, какие подробности я узнаю! Ну, не тяни.

Не подозревая, какие фантазии бушуют в голове Розалии, Натка непринужденно вещала:

– Сначала нас по одному заводили в учительскую – там интерьер лучше и диван красивый.

У Розалии задергался правый глаз:

– А потом?

– Потом мы всем классом шли в актовый зал, для групповой. Так как я была самой низенькой, меня всегда ставили вперед.

Свекровь откинулась на спинку кресла:

– Натка! Ты в какой школе училась?

– В обычной.

– Ката, ты слышала?! Оказывается, этот «синий чулок» уже с десятого класса такие штучки выкидывала, а у нас прикидывается ангелоподобным существом! Не ожидала я от тебя такого, ой, не ожидала!

Копейкина пожала плечами:

– Не понимаю, что вас, собственно, так удивило? У нас в школе все происходило точно так же.

Розалия Станиславовна прикусила язык:

– Я сейчас закричу!

– А разве вас не фотографировали?

Лицо свекрови покрылось красными пятнами.

– Так вы о фотографиях говорили?!

– Ну да, а вы что подумали?

– Гадюки! Извращенки! Мать вашу, коровы! У меня уже такие сногсшибательные сценарии в голове появились, а они… Позор на ваши бошки!..

Вылетев из комнаты, Розалия с силой хлопнула дверью.

Вот такой испорченный телефончик.

– Эй, че тормозим? – парень тронул Катку за плечо.

– Ты меня не понял, не нужна мне твоя клубничка. Я ищу… – она прошептала ему на ухо про адресную базу данных.

– Елки, а я не врубился сразу!

– Я же сказала: дом, квартира, телефон.

– Ну, правильно: дом – значит, домашнее частное видео.

Покрывшись испариной, Катка достала платок.

– База есть?

– У меня нету. Тебе к Игорьку надо. Вон, видишь, парень кучерявый стоит? Дуй к нему. Только с ходу не спрашивай, пошлет куда подальше.

– А как?

– Сначала произнеси пароль.

– Говори, какой.

– «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза». И добавь: двадцать девять – сорок семь.

– Спасибо.

Кучерявый блондинчик отправлял эсэмэску, когда Катка, приблизившись к нему, с выражением прочеканила:

– «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза!» Двадцать девять – сорок семь.

Кучерявый опешил. Забыв о своем телефоне, он спросил:

– Ты че, рыжая, хлорки нанюхалась?

Ката залилась краской.

– Вы меня не поняли, – и, понизив голос до шепота, повторила: – «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза!» Ну, теперь дошло? Двадцать девять – сорок семь.

Парень молчал.

– Ну, господи, из штанин я достаю!

– Допустим, уже достала. Дальше что?

Ощущая себя главной идиоткой Российской Федерации, Катарина обернулась. Парень, направивший ее к кучерявому, практически валялся на земле от душившего его хохота.

Не переставая ржать, он подбежал к Катке и, обняв ее за плечи, выпалил:

– Игорек, принимай клиентку!

– Опять твои шутки? – озлобился Игорь.

– Да ладно тебе! Ну, согласись, прикольно? Слушай, подруга, ты не обижайся, я по жизни приколист. Иногда, если народ интересуется тем же, чем и ты, я над ними прикалываюсь. Ржач полнейший! Жаль, камеры под рукой нет. Игорек, ей адреса нужны.

С новым взрывом смеха парень потопал к своему лотку.

– Я принял вас за душевнобольную, – усмехнулся Игорь.

– А я и выглядела как душевнобольная. Надеюсь, теперь проволочек не возникнет?

– По идее, не должно.

Через минуту у Катки в сумочке покоилась вожделенная база данных.

Она уже собиралась откланяться, как вдруг увидела тучную даму, подошедшую почти вплотную к Игорьку. Женщина явно нервничала, постоянно озираясь по сторонам, она тихонечко пропела:

– Во саду ли, в огороде девица гуляла! Триста двадцать – семьдесят четыре. Гав-гав, трах-тибидох!

Катка поспешила к выходу. Как все-таки здорово, что не одна она попадается на крючки шутников-приколистов.

Отыскав в незнакомом городе интернет-кафе, Катарина нетерпеливо выскочила из «Фиата».

И вот она уже сидит за столиком. Отчего-то ей вдруг стало прохладно, по спине пробежала волна озноба, а стук сердца отдавался в ушах глухими ударами. Вставив диск в дисковод, Катка напряглась. Теперь можно полагаться только на госпожу удачу. Если капризная дама соизволит улыбнуться Копейкиной своей очаровательной неземной улыбкой, то данные Лолы в лучшем виде окажутся в базе, но если удача, как, впрочем, это часто бывает, повернется спиной – пиши пропало. По сути, этот диск являлся ее последней надеждой.

Старенький компьютер, похоже, давным-давно дышал на ладан. Сначала он как-то неестественно похрипывал, затем в системном блоке что-то щелкнуло, но наконец… Копейкина увидела на мониторе долгожданную графу поиска.