— Ну, и что дальше? — уныло спрашивает Шауль.

— Тебя интересует, что с тобой и твоим приятелем будет дальше? Во-первых, верните всех, кто у вас пока под гипнозом. А во-вторых… видно будет. Я ещё не решил. Даю вам сутки сроку на сворачивание всех дел. — Он встаёт и глядит на часы. — А чтобы не произошло ничего непредвиденного, и вы не попытались никуда скрыться, я оставлю на эти сутки охрану. Один человек побудет с вами в этой комнате, а двое снаружи у дверей больничного отделения. И не пытайтесь с ними договариваться. Их переговорные устройства не выключаются, и любой ваш шорох записывается. Так мне будет спокойней…

Не говоря больше ни слова и не глядя на нас, он удаляется, и сразу вместо него в комнату вкатывается накачанный парнишка с пистолетом на боку и переговорным устройством, выглядывающим из верхнего кармашка лёгкой спортивной куртки. Подозрительно поглядывая на нас, он устраивается на стуле и вперивает взгляд в экран сотового телефона. Как видно, мы его не сильно интересуем, что нас абсолютно устраивает.

— У нас есть какая-нибудь громкая музыка? — шепчу я Шауля на ухо.

— Зачем? — удивлённо глядит он на меня и тут же соображает. — Где-то была…

Уже через минуту из компьютера начинает громыхать разухабистая ивритская песенка. Охранник отрывается от телефона, ненавидящим взглядом сверлит подпрыгивающий от грохота компьютер, но приказа сидеть в тишине не поступало. Тогда он вытаскивает из кармана наушники и подключает их к своему телефону.

Я оттаскиваю Шауля в дальний угол комнаты, и мы присаживаемся на застеленную кровать.

— Теперь хоть можно о чём-то поговорить, — снова шепчу ему в ухо.

— О чём? — чуть не плачет Шауль. — Мы теперь под таким колпаком… Ты даже не представляешь, какие у этих людей возможности! Они на всё способны.

— Так уж и на всё!

— Я знаю, что говорю. Сам из этой конторы…

— Ну, это ваши внутренние заморочки, — развожу руками, — а я тут человек посторонний.

— Теперь уже нет.

— Что-нибудь придумаем. Пока два наших клиента находятся в прошлом, нас не тронут. Но и оставлять их навсегда там нельзя, нужно доставать.

— А потом?

— А потом нас выведут отсюда под белы ручки, посадят в машину и отвезут куда-нибудь…

— Вовсе не смешно! — обижается Шауль.

Я встаю и принимаюсь задумчиво расхаживать по комнате. Перспектива, что и говорить, неутешительная. Сейчас я смотаюсь в Житомир начала века, потом придумаем, как вытащить нашего любителя танго Гершона, а что будет после этого? Предположим, я сумею нейтрализовать плечистого парнишку с пистолетом и телефоном. Даже более того, мне может повезти, и я обхитрю тех двоих, что оставлены у входа. Куда нам с Шаулем деться потом, если нас сумели без труда вычислить здесь и взять тёпленькими? А ведь потом, если мы выберемся наружу, за нами станет охотиться не только полиция, но и целая армия ребятишек, которые профессионально сделают это в короткие сроки и которым изначально приказано работать предельно жёстко и не выносить сор из избы. Слинять бы и в самом деле, чёрт побери, куда-нибудь лет на триста в прошлое или будущее, где нас никто не сможет достать!

— Дай, браток, позвонить, а? — С глуповатой улыбкой подхожу к нашему охраннику и протягиваю руку. — Тебе же было приказано за нами следить. А о запретах на телефонные разговоры никакого указания не поступало.

Парень задумывается и неуверенно тянет:

— У тебя что, своего телефона нет?

— Батарейка села. — Хлопаю себя по карманам и развожу руками. — Да и телефон где-то, видно, потерялся…

— Ну, я не знаю. Надо у шефа спросить…

— Эх ты, тоже себе боец! — Я укоризненно качаю головой. — Если хочешь продвинуться по служебной лестнице, то должен уметь принимать самостоятельные решения. А то будешь стоять попкой в охране до самой пенсии.

— Что ты ко мне пристал?! Иди и занимайся своими делами! — Потом что-то вдруг перемыкает у него в голове, и он тянет телефон. — На, звони, только потом начальству меня не заложи!

Это меня устраивает больше всего, и я тут же набираю номер Штруделя:

— Лёха, привет! У нас всё нормально и в то же время громадные проблемы…

Долго объяснять Штруделю, что к чему, не пришлось. Всё-таки он мужик тёртый, и сразу понял, что нас с Шаулем нужно выручать. Только как — ни у меня, ни у него соображений пока не было. Главное, что он понял, где мы находимся, сколько человек нас стерегут, а на всё про всё у нас не больше суток.

— Вы там держитесь, — напутствует меня напоследок Лёха, — а я подумаю, как вам помочь…

Я даже не успел спросить, как его рука. Ну да ничего, выпутаемся из своих заморочек, непременно выпьем за его здоровье. И за наше спасение. А Лёха непременно что-то придумает, я в него верю.

— Пора мне отправляться на экскурсию в Житомир 1920 года, — говорю Шаулю, — а тебя тут оставлю куковать с этим Кинг-Конгом. Если его хорошо попросишь, он и тебе даст позвонить. Он парнишка сговорчивый. Ты тут без меня не скучай, я скоро вернусь.

— Понимаешь, — говорит Шауль задумчиво, — что-то у меня на сердце неспокойно. Тебя тут не будет — эти ребята вполне могут какую-нибудь новую гадость выкинуть.

— А при мне они будто постесняются?

— Не знаю. Ты для них чужой, а я из их системы.

— И что это означает?

Шауль обречённо машет рукой и отворачивается к компьютеру:

— Я тут статью про аргентинское танго нашёл. Сейчас дочитаю и — поехали…

…Всё вокруг меня словно какое-то невзаправдашнее. Улица будто срисована со старинной выцветшей фотографии с обломанными уголками. В глазах слегка плывёт, и сам я, кажется, плыву в редком, расползающемся на мелкие клочки тумане…

Не напрасно Шауль беспокоился: как-то все эти перемещения во времени отражаются на мозгах. Хоть я пока и воспринимаю всё адекватно, но долго ли это продлится?

Или мне всё это кажется? Ох, пора завязывать с этими играми в спасателей…

Житомир — город тихий и белый, словно выстиран в молоке. Я стою посреди улицы на брусчатке, которую прорезают тёмно-серые поблескивающие рельсы трамвая. Машинально скольжу по ним взглядом… Нет, всё-таки у меня с мозгами сейчас не всё в порядке. Тут каждая минута дорога, а я вон на что обращаю внимание…

Мимо меня по краю тротуара проходит высокий тощий юноша в глубоко надвинутом на глаза картузе и в наглухо застёгнутом длинном пальто. Юноша глядит себе под ноги и пощипывает редкую бородку, но не забывает и поглядывать по сторонам. Длинные пряди с его висков запрятаны за уши. Студентик.

— Постойте, молодой человек, я хочу вас о чём-то спросить, — машу ему рукой, но он вздрагивает и поспешно перебегает на другую сторону улицы. Странный какой-то. Чем я его напугал?

Слушаю, как его шаги цокают по асфальту, но вокруг всё равно тишина. Не мёртвая, потому что какие-то звуки, конечно, есть, но город, в моём понимании, звучит иначе. Должен звучать.