Тьма продолжала нависать, облегчаемая лишь призрачным светом далеких звезд. Льешо, спотыкаясь, брел по узкой тропинке. Путь он нащупывал, проводя рукой по вздымающейся слева изрытой пещерами скале. Справа же, далеко внизу, простиралась жаждавшая его падения каменистая долина. Так же, как и в пустыне, без всякого приглашения в сон явилась огромная черная свинья. В темноте ночи подробно разглядеть животное было почти невозможно; Льешо увидел лишь скопление густых теней — они проглатывали ночь, загораживая путь. Маленькие свинячьи глазки озаряли принца холодным черным светом, словно жемчужины Богини, которые Льешо постоянно носил на груди. Склонив голову, юноша разрешил свинье войти в сон, и та в ответ отвесила вежливый поклон. Состоящее из теней массивное препятствие на пути куда-то утекло, изменив форму, и свинья начала восхождение в гору.

Льешо шел следом — все выше и выше. Пещеры, мимо которых они проходили, были завешены тяжелыми покрывалами, на которых шевелились таинственные тени. Но там, за занавесами, в темной глубине, стояла полная тишина. Те, кто когда-то жил здесь, исповедуя суровую религию, давно ушли, и воспоминанием о них служили лишь бесполезные глухие шторы. Впрочем, через некоторое время и пещеры остались позади. Слепые, пустые глазницы верхних гротов встречали призраки пролетавших над неведомыми горными ущельями ветров. Внизу лежал пещерный город Акенбад, а наверху ожидали лишь темнота и тщательно скрытые святилища. Льешо поднимался все выше и выше, неотступно следуя за свиньей. Стоило ему отстать, как животное тут же останавливалось, терпеливо ожидая, а потом вновь начинало подъем.

— Я никуда не денусь, — жалобно произнес Льешо. — Здесь больше нет путей, кроме этой единственной безжалостной козлиной тропы.

Свинья, естественно, ничего не ответила, продолжая семенить вперед. Так продолжалось до тех самых пор, пока не показался поворот, на котором росла, отчаянно цепляясь корнями за горный склон, финиковая пальма. Свинья ткнулась пятачком в корни дерева, а потом выразительно взглянула на своего спутника.

— Ты хочешь, чтобы я начал здесь копать? — удивился Льешо.

Свинья не отводила взгляд, и юноша опустился на колени, нащупывая рукой палку или плоский камень — что-нибудь, чем можно было бы вгрызться в твердую словно камень землю. Однако инструменты не потребовались. Наклонившись пониже, Льешо ощутил, как спина его вытягивается, изгибаясь, а пальцы срастаются. Взглянув на них, принц сразу понял, что руки его — уже вовсе не руки, а сильные свиные ноги с копытами.

«Что со мной?» — хотел спросить он, однако вместо слов смог издать лишь резкое хрюканье и визг.

В отчаянии, склонив голову к стволу дерева, Льешо печально, по-свински зарычал. Проводник же его продолжал упрямо топтаться рядом, чуть выше по склону.

— Что тебе надо?

Как и опасался юноша, слова больше походили на хрюканье. Но животному, судя по всему, они были понятны, хотя ответом послужило лишь молчание. Свинья проницательно заглянула в маленькие глазки другой свиньи и снова стукнула копытами о землю.

— Ну хорошо!

Льешо обнюхал корни дерева, пытаясь уловить хотя бы малейший оттенок запаха. Вот, вот здесь — он сунул пятачок поглубже в землю, пытаясь приблизиться к ускользающему ощущению. Мощные клыки с силой взрыли спекшуюся, безжизненную землю. В ход пошли копыта, и скоро корни дерева освободились. Принюхался… в вырытой под корнями засохшей финиковой пальмы норе Льешо обнаружил черную жемчужину — на той самой серебряной цепи, которую помнил еще по терзавшему его в дороге сну. Подтолкнув пятачком, вытащил драгоценность, освободив ее от плена. Протянул к ней копыто. В эту минуту оно вновь превратилось в человеческие пальцы, и Льешо смог спокойно взять цепь. Положив жемчужину на ладонь, он крепко сжал только что вновь обретенный кулак. И вдруг ветер принес сильный, совершенно определенный запах. Вода. Да, он обнаружил воду и теперь ясно слышит ее страстный призыв. Обернувшись, набрал полную пригоршню, хотел поднести ко рту… и проснулся в каменной пещере на соломенном тюфяке.

— Льюка! — как можно громче позвал принц.

Ответа не последовало. Тогда юноша поднялся и в темноте побрел к выходу, а потом вниз по лестнице. Он твердо решил отправиться по дороге собственного сна и разыскать спящую жемчужину. Прорицатели так и сидели на подушках в позе лотоса, продолжая вглядываться в мистические картины потустороннего мира. Направляясь к выходу, Льешо лишь бегло взглянул на них. Раздвинув шелковый занавес и выйдя на дорогу, юноша обнаружил, что в Акенбад пришел рассвет. Он принес с собой доселе неведомые чувства воодушевления и надежды.

— Льешо! Проснись!

Льюка осторожно похлопал брата по плечу. Льешо открыл глаза и смущенно замигал, прищуриваясь и пытаясь рассмотреть залитую солнцем дорогу.

— Где я?

— В Акенбаде. Ты куда-то отправился, так и не проснувшись.

— Да, теперь вспоминаю.

На самом деле воспоминание вовсе не казалось воспоминанием. Какая его часть принадлежит сну?

К братьям осторожным шагом приближался Балар. На лице его светилась широкая улыбка, а в руках он бережно, словно драгоценность, держал простую глиняную чашу.

— Вода! — Балар протянул чашу младшему брату. — Духи пустыни благоволят тебе. Святой Колодец снова ожил. Попей!

Вода. Старцы-мистики покинули свои пещеры, чтобы вознести хвалу духам пустыни за возвращение Святого Колодца. Свежесть напомнила Льешо о мучившей его жажде. Он не смог напиться из бившего над городом родника, а сейчас, протянув руку к чаше, обнаружил, что крепко сжимает кулак — бледный и грязный, напоминающий свиное копыто. Земля забилась под ногти и даже застряла между пальцев.

Балар провел кончиком указательного пальца по носу Льешо — на нем остался пыльный след.

— Где это ты копался ночью? — нахмурился он, внимательно разглядывая палец. А потом неожиданно вскинул голову, изумленно раскрыв глаза: — О! — не столько воскликнул, сколько выдохнул Балар.

Льюка перевел взгляд с одного брата на другого, потом поднял сжатый кулак Льешо и начал неторопливо, по одному, распрямлять пальцы. Когда пыльная ладонь наконец раскрылась, оказалось, что на ней лежит черная жемчужина.

Услышав изумленный возглас Льюки, проходившие мимо ташеки приблизились, а потом, вслед за старшими братьями, упали перед Льешо на колени.

— Встаньте скорее! — Льешо от смущения покраснел. — Это же просто смешно!

Братья поднялись, но сделали это явно для того, чтобы успокоить Льешо. Ташеки тоже медленно встали на ноги. По толпе пробежал шепот, подходили все новые и новые люди. Льешо пытался объяснить:

— Черная свинья привела меня к высохшей финиковой пальме высоко в горах. А жемчужина, словно пробка, закупоривала родник у самых корней дерева. Я решил, что все это сон, но, очевидно, ошибался.

Льюка возразил, отрицая попытку Льешо объяснить появление в руке жемчужины:

— Я дежурил всю ночь, не смыкая глаз, и ты ни разу не встал со своей постели там, в маленькой пещере, — до самого утра, когда я тебя разбудил. — Голос звучал настойчиво. — Кроме того, если бы кто-нибудь вошел или вышел, сторожа непременно сообщили бы мне.