исключения, поможет мало. Даже если, к примеру, перечислить названия пиков Северных гор, чтобы по молчанию понять, в котором находится убежище, — темный может попросту специально промолчать, прикрывшись ментальным щитом от распознавания, а даже если скажет правду, поди обследуй сотни квадратных километров у подножия горы…

«В связи с общемировой важностью информации, известной задержанному, считаю необходимым обратиться к его императорскому величеству Хань Ши или его наследнику, чтобы они сняли блоки», — записал Тандаджи в отчете. Вряд ли это было реализуемо — по словам Тротта, императора Йеллоувиня темный мог выпить так же, как любого человека, но других идей не было.

Тандаджи снова постучал ручкой о стол, поджал губы. Сейчас бы очень пригодился сам Тротт, которому не страшно было воздействие сородичей и который филигранно работал с ментальными блоками любой сложности. Но лорд Тротт лежал в бункере рядом с принцессой Алиной Рудлог и помогать начальнику разведуправления не спешил.

…А вот и следующий пункт отчета. Состояние пятой принцессы.

Тандаджи поискал в организованном хаосе на столе нужную папку с бирюзовой лентой повышенной секретности и, безошибочно вытащив ее из стопки таких же папок, принялся читать. Из-за насыщенных событий последних двух дней он не успел ознакомиться с докладами из бункера Дорофеи.

И как оказалось, зря. Потому что когда начальник разведуправления дочитал последние строчки, лицо его закаменело еще больше, что означало крайнюю степень потрясения. Он медленно поднялся, взял корм и, подойдя к аквариуму, так и застыл с протянутой рукой, не обращая внимания на чуть ли не выпрыгивающих из воды рыбок и соображая, как лучше поступить, — ибо предсказать реакцию королевы и принца-консорта на эти новости было нетрудно. Слишком неожиданными они были… И кроме этого, студент, странным образом связанный с принцессой, почти повторил в своем отчете слова темного мага Константина Львовского:

«Нельзя закрывать все порталы, потому что Алина и профессор Тротт могут вернуться только через них. И, как я понял, если порталов будет меньше, их силы не хватит, чтобы пропустить бога. Еще порталы с той стороны все размещены недалеко друг от друга, и возле них находятся огромные армии, поэтому пробиться на Туру будет практически нереально. Скажите, может, есть возможность расчистить дорогу? Я понимаю, что неизвестно, через какой портал они пойдут, и где они сейчас, и что порталы с нашей стороны охраняются…»

— И ты даже не представляешь как, — пробормотал Тандаджи, в третий раз перечитывая доклад и понимая, что королева захочет выслушать друга сестры лично.

Он поднял трубку и набрал номер старшего группы охраны ее высочества Алины. И услышал в ответ, что Ситникова на месте нет.

Матвей

Только что закончилась пересменка, и Матвей Ситников, сдав пост на входе в бункер, прошел по подземному коридору к комнате, где была оборудована часовня Триединого, совмещенная с медицинской палатой. Там он дождался группы медиков — врача, виталиста, медсестры и массажиста, — сопровождаемых молодым, младше самого Ситникова, служителем Триединого. Первым за массивную дверь прошел священник, чтобы проверить, не началась ли подпитка у двух темных, и прочитать необходимые молитвы. Минут через десять он появился на входе и разрешил всем войти.

Внутри было светло, свежо, но не холодно, и лишь немного пахло ароматическими маслами от чаш, стоявших у статуэток богов, — хорошо работала вентиляция. Шумела и мигала аппаратура, а лорд Тротт и Алина лежали на койках, все опутанные проводами от датчиков. На столике между профессором и принцессой выложены были несколько шприц-ампул с репеллентами. Пока медики споро обследовали инляндца, обрабатывали ему кожу и делали массаж перед тем, как поставить капельницу, Матвей присел на корточки у койки принцессы, взял ее за руку и начал привычно уже рассказывать новости — про войну, про возвращение королевы Василины, про то, как нужно самой Алине вернуться. И про то, как он беспокоится за нее.

— Ты такая смелая, малявочка, — шепотом пробасил Матвей, уже понимая, что и в этот раз из попытки позвать ее ничего не вышло. Ему было неловко нежничать в присутствии других людей, но он хотел сказать то, что сказал бы, встреться они как обычно. — Пусть у тебя и лорда Тротта все получится.

Принцесса, к новой внешности которой он так и не привык, безмолвно лежала на койке в одной медицинской рубашке, прикрытая одеялом, и то, что она еще жива, было понятно только по легкому дыханию, приподнимавшему грудь, и по редким движениям глазных яблок под веками.

Ситников с каждой ночью все больше видел то, что видела она в нижнем мире, и пусть это почти всегда были обрывки в несколько секунд, серии коротких эпизодов, и лишь единично — долгие наблюдения, — их хватало, чтобы понять происходящее и ощутить свое бессилие. Потому что помочь он ничем не мог. Оставалось строчить каждое утро отчеты, которые тут же доставлялись в Зеленое Крыло.

Он переживал с принцессой погони и полеты, ее глазами видел распятого на камнях крепости лорда Макса и инсектоидов, нагоняющих ее… Всего несколько эпизодов, и все, обрыв. А потом, поутру — страх, что не удалось им уйти, что они там уже мертвы, — и желание поскорее приблизить ночь, дабы убедиться, что они все еще живы.

Две последние ночи стали для Матвея поводом для глубоких и тяжелых раздумий. Встречу и общение со Жрецом он увидел почти целиком, что само по себе было необычно, и испытал во сне такой священный трепет, что дышать было больно. Услышал он и о предстоящем пути, и о равнине с порталами, через которые нужно пройти, и о непреодолимых армиях, что стоят на той равнине. И о том, что бог сможет вернуться на Туру только в сердце лорда Макса, и поэтому, чтобы пройти до портала и сквозь него на Туру, нужно профессору с Алиной пожениться…

Матвей в такое изумление впал от этого, что несколько показанных секунд самой свадьбы его совершенно не впечатлили. А потом началась такая смущающая и эмоциональная мешанина, слава богам, без подробностей, что Ситников даже не смог ее детально перенести на бумагу, ограничившись коротким «они поженились».

Вчера, после этого сна, который показался Матвею настолько невообразимым, что появились сомнения, не плод ли он его воображения, семикурсник долго колебался, отдавать ли старшему группы отчет. Но отдал. После того как при посещении палаты-часовни со служителем Триединого увидел на запястьях профессора Тротта и Алины такие же черные брачные браслеты, какие он видел в моменты их свадьбы.

Ситникову было трудно это принять. Ставшая близкой ему девочка, которую так тянуло оберегать, что он мог бы сутками сидеть у