Они вместе гуляли по магазинам на Бонд-стрит, водили Томаса посмотреть на пони в цирк Эстли, а Мара за городом училась стрелять. В субботу вечером они вместе были в опере, где Фальконридж представил Мару Дафне, леди Ротерстоун, и ее светловолосой спутнице, мисс Клариссе Портленд. В тот вечер обеих леди сопровождал Бошан, так как Макс уехал на север с Дрейком.

Бошан оглядел Мару и послал Джордану одобрительный взгляд. Тем временем Дафна и Кларисса набросились на бедную женщину с расспросами, но Джордан сжалился над ней и увел Мару. Эти дамы считают его своей собственностью, с улыбкой объяснил он Маре, а потому относятся к нему как сестры.

Вскоре стало известно, что регент вернулся из Брайтона. Последовало официальное сообщение о помолвке принцессы Шарлотты и принца Леопольда.

Теперь, когда счастливая новость стала общеизвестной, Маре хотелось как можно скорее подарить гордому отцу невесты своего Герарда, пока Карлтон-Хаус не заполонили толпы поздравляющих. Она настояла, чтобы Джордан ее сопровождал и помог ей нести драгоценное произведение. Нельзя же лакею доверить шедевр — так Мара утверждала, кокетливо хлопая ресницами.

Джордан заставил совесть умолкнуть и заявил, что с радостью ей поможет. У него возникло ощущение, что Маре хочется похвастаться им перед своим августейшим другом. Возможно, ей не терпелось узнать, что о нем думает «Джордж».

И вот следующим утром Джордан вышагивал рядом с Марой по причудливым залам Карлтон-Хауса. Впереди шествовал преисполненный собственного достоинства дворецкий до странности маленького роста. В руках Джордан держал картину Герарда Доу, роскошно упакованную в ярко-синий шелк и перевязанную белой бархатной лентой. Джордан немного опасался, что картина — настоящее сокровище — затеряется среди роскоши Карлтон-Хауса.

Сам он рассматривал интерьеры дворца несколько циничным взглядом.

Разумеется, Джордан всеми силами пытался скрыть свое истинное отношение к королевским причудам, но даже такому опытному лжецу, как он, было сложно изобразить восхищение изощренным декором королевского дома.

Одно только слово «пышность» не могло охарактеризовать столь кричащее великолепие. Здесь не было ни одной ровной поверхности — завитушки наползали на арабески, позолоту, резные фризы. Коринфские колонны из мрамора всех оттенков. Цветов хватило бы на несколько похорон. Расписные потолки. Узорчатые ковры. Стены увешаны шедеврами живописи. Китайский стиль сражался с готическим, и оба хаотично перемешивались с греко-римским. Одно было ясно: его королевское высочество совсем не склонен к классической сдержанности.

— Неудивительно, что у него подагра, — шепнул Джордан Маре. — Я бы тоже разболелся в таком интерьере.

Мара поджала губы, потом ткнула Джордана локтем в бок.

— Нельзя, чтобы он услышал. — Она указала на маленького дворецкого. Но Джордану хотелось ее подразнить, ведь среди этих мраморных стен любой смешок метался бы бесконечным эхом.

— Жаль, я не захватил припасов, — едва слышно продолжил он. — Вы не предупредили, что нам предстоит суточный марш-бросок.

— Ведите себя прилично, — таким же шепотом ответила Мара. Дворецкий как раз вводил их в крыло с личными покоями, где принц жил и принимал друзей.

Отчасти Джордан был прав. Любой потерял бы счет гостиным и парадным лестницам. Мара и ее спутник прошли сквозь залы всех размеров и форм. Простые квадраты и прямоугольники не удовлетворяли артистичную натуру принца. Здесь был огромный зал восьмиугольной формы, несколько круглых помещений, две библиотеки, пять столовых, включая знаменитую Готическую оранжерею, в которой могло поместиться две сотни гостей.

— Честно говоря, у меня уже закружилась голова. Вы прихватили нюхательные соли? Вдруг я упаду в обморок?..

— Не беспокойтесь. Если это произойдет, я приведу вас в чувство, — с насмешкой ответила Мара. И тут же добавила: — Не уроните картину, Джордан!

Он ответил широкой улыбкой.

— Не уроню, дорогая.

И он пристроил раму на позолоченный столик. В этот момент дворецкий поднял руку в белой перчатке, сделал им знак подождать, исчез за следующей дверью, но через мгновение вернулся и широко распахнул дверь:

— Его королевское высочество примет вас, миледи, милорд….

Они проследовали в гостиную вполне привычных пропорций. Первой вошла Мара и, отдавая дань высокому статусу своего друга, сделала официальный книксен. Джордан отложил картину и отвесил будущему королю изысканный поклон.

Регент приветствовал Мару самой дружелюбной улыбкой и распахнул ей объятия.

— Леди Пирсон! Входите же, дорогая, входите! — И пятидесятичетырехлетний принц по-джентльменски поднялся, чтобы приветствовать своего доброго друга, леди Пирсон.

Как ни странно, первое, что пришло в голову Джордану, это то, что принц вовсе не так толст, как его изображают карикатуристы.

«Первый джентльмен Европы» был одет в модную униформу денди. Джордан невольно подумал, что красавчик Браммел оказал нации немалую услугу, когда, много лет назад, отучил регента одеваться под стать здешнему интерьеру. Слава Богу, он не осыпает себя бриллиантами, как Наполеон. Простой черный сюртук его королевского высочества был безупречно скроен. Красное лицо одутловато, но тщательно выбрито. Никакой пудры и румян, которые лет десять назад были так модны среди столичных щеголей.

Ага, значит, денди против хлыщей. Эпохальная битва. В то время, когда Джордан впервые увидел Мару Брайс, эти заклятые враги доходили до рукопашных схваток — настолько их раздражали наряды друг друга.

— Позвольте поздравить вас и вашу дочь. Вы должны быть довольны, — проговорила Мара.

— Честно говоря, я рад, что с этим чертовым сватовством все утряслось, — отвечал регент, взяв ее за руку и нежно заглядывая в лицо. — Я уже боялся, что не найду ни одного молодого человека, на которого согласится эта упрямица.

— Ну, если будущая королева не вправе выбрать себе супруга, то что ждать обычной девушке? Вы добросердечный отец, раз прислушались к ее желаниям.

Принц криво усмехнулся:

— Во всяком случае, ей не в чем будет винить меня, если брак окажется несчастным. Вам повезло, что у вас сын. Дочь — это нечто непредсказуемое.

— Она еще так молода.

— Да. Полагаю, в восемнадцать лет мы все невыносимы. Посмотрим, что будет дальше, леди Пирсон. Когда Томасу исполнится восемнадцать, сообщите мне, по-прежнему ли вы считаете его восьмым чудом света. Кстати, как поживает мой крестник?

— Отлично, сэр, благодарю вас.

— Привезите его как-нибудь с собой. Давненько я его не видел.

— Непременно.

— Я вижу, вы что-то мне привезли. — И он с любопытством посмотрел мимо нее.

— И кого-то, — добавила Мара, с улыбкой поворачиваясь к Джордану.

Надо сказать, Джордана тронуло столь ласковое обращение регента с Марой. Принц смотрел на нее с обожанием, но в этом обожании не было похоти.