Я помню, как зашел отчим в кабинет, увидел меня с бумагами в руках… что-то кричал, ругал, выхватил листы, но я успел прочесть от корки до корки. Каждое слово впиталось в мозг, каждая точка и цифра…

Он усадил меня на свое кресло и заставил выпить стакан виски. После этого стакана я ушел из жизни на две недели, пока батя не отвез меня в свою клинику и не прокапал…

Я пытался вытравить алкоголем, наркотой, сексом, да всем, чем мог из мыслей те слова, что прочитал в деле об этих ублюдках. Но больше всего меня доканывала мысль о том, что стало с ними, с этими тварями.

Прокуратурой дело Светы было закрыто через четыре года. Полиция так и не смогла найти преступников. Их никто не смог найти, даже матери родные, если таковые у них имелись. Единственные, кто последний раз видел этих тварей… это ребята отчима.

Батя открывал свой бизнес в восьмидесятых, и кризис девяностых без танка пережить не каждому удавалось. Вот и был у него такой танк, по кличке «Каин». А у него уже были свои ребята. Отчим спас жизнь ему, подобрал с огнестрельным на дороге, посадил в свою тачку и привез в тогда еще маленькое отделение хирургии. Сам провел осмотр, сам достал пулю и зашил рану. Лечил и выхаживал его, пока тот не пришел в сознание и не порезал его ножом и смылся. Рана была легкая, батя наложил себе швы и забыл про странного, не благодарного мужика. Ровно на год.

Местным браткам тогда понадобилось место, на которое претендовал отчим, и дело бы кончилось не в пользу Валерия Гердена, совсем нет. Но в нужное время подъехали четыре тонированных девятки, из которых вывалились ребята, один другого страшнее, но самым удивительным было, что из одной машины вышел тот самый пациент отчима. Подошел к бати и сказал.

— Не прав был, прости.

Те, что приехали на девятках усадили батю в одну из машин и увезли домой. На следующий день тот мужик пришел к нему в дом с пачкой документов на место, из-за которого произошла потасовка.

— Вот. Дело твое. Ты извини меня еще раз, за то нападение. Ты жизнь мне спас, а я так…

— Да ладно, не в обиде.

Так и дружба началась. Батя спрашивал у него, почему «Каин», на что тот просто ответил.

— Брата убил. Родного. Гнидой был.

Он вообще мужик не многословный был.

Когда случилось со Светой, батя Каину сразу набрал, а тот…

Алексей, как на самом деле звали друга бати, признался, что был влюблен в сестру Гердена. С самого первого дня, как увидел еще девчонкой. Но даже когда ей исполнилось двадцать, не смел подойти к ней. Он убийца, руки по локоть в крови, шрамы на лице и теле, да и возраст превышал ее на пятнадцать лет. Поэтому тех, кто посмел посягнуть на возлюбленную Каина, искали с особой тщательностью.

На третий день эти трое утырков были в руках Каина. Полгода они еще прожили после встречи с ним. Вопрос лишь в том, как…

Он закрыл их на отшибе в подвале заброшенного дома. Он навещал их каждый день. Особенно в день похорон Светы. Как они смогли жить так долго и в таких условиях одному Богу известно. Он уничтожал их, топтал в грязь, превращал в животных, он раз за разом убивал их, а потом возвращал к мучениям. Он поклялся, что они будут жить пока он, Каин, сам не решит, что с них достаточно.

Я видел фотографии их тел. Видел, что с ними сделали за шесть месяцев. А потом просто бросили в подвале, истерзанных, обтекающих кровью, голодных, без воды. На их телах не хватало многих конечностей, в том числе и того, который между ног болтается. Его им Каин подстриг в первую очередь. Без наркоза и анестезии. Тупым ножом. Они умирали долго и в мучениях, а тела их потом бросили в подготовленные ямы в лесу и закопали.

Каин отомстил за Свету. Но как… Нет, я не осуждаю, я не виню или считаю, что не правильно, просто я бы не смог. Не смог так долго смотреть на тех, кто лишил меня частички моей жизни.

И сейчас, когда Дан говорит про попытку изнасилования… Тринадцатилетней девчонки. Уму не постижимо. Где эти уроды только все берутся? Захотелось выпить, что я и сделал.

— Продолжай. — прокаркал я не своим голосом.

— Они поймали ее и прям на улице за домом. Но… не знаю, Бога благодарить или кого, но в тот вечер проходил мимо некий Даниил Шторм, который услышал все это и разбил еба**ники этих козлов. А девочка убежала. И только сегодня я узнаю, что сестренка, — последнее слово он буквально прорычал, — узнала меня в первый же день, а вот я, спустя два месяца только, узнаю о том, что ее… Блять…

— Ты знаешь, кто они? — Пожалуй, это был главный вопрос за весь этот вечер.

— Да.

— Искать их нужно? Они в уголовном розыске или сидят?

— Еба**ый случай, все намного жестче, брат. Там настолько все хреново, что у меня волосы на голове, как у Медузы Горгоны, бля, шевелятся. Ада сказала, что когда в тот вечер она вернулась домой, там ее папаша учинил скандал, после которого на следующий день Виктория забрала дочь и уехала в другой город. А потом уговорила мать не подавать заявления в полицию. И сегодня,… сегодня у нее был приступ, потому что она встретила их на ярмарке, нос к носу.

— То есть они гуляют на свободе и живут в нашем городе? — удивился я.

— Да. Мне нужно их убрать, убрать, что бы они и на сто километр не смогли подойти к моей… сестре.

— Рассказывай, кто такие.

Разговор наш затянулся до поздней ночи. Мы обсудили, что сделаем и как. Не стали медлить и выполнили все в эту же ночь. Зрелище не доставит удовольствие никому, разве что мужикам нетрадиционной ориентации. Утром эти двое утырков покинули город.

Я вернулся домой. К своей Василиске. Которую хрен я теперь куда одну отпущу.

Василиса

Дни бежали, прошла неделя после того, как я поселилась у Антона. Я видела его отношение к себе. Он ухаживал. Несколько раз дарил цветы, в выходной сводил в ресторан, забирал из института. Меня все больше к нему тянуло, и тем быстрее я мечтала съехать.

Я знаю, он один из лучших. Самый хороший. И та ситуация восемь лет назад, все козни Лизки. Все мы это поняли и выяснили, но начать все сначала? Нет.

Не могла такому позволить начаться. Тетя Надя, которая пришла вместе с его мамой к нему домой об этом напомнила. Я не могла создать с ним отношения. Не могла. Пустая, израненная, брошенная. Да зачем ему со мной мучатся только?

Антон не понимал. Иногда злился, когда я отказывала в походе в кино или ругала за очередной букет. Но продолжал все это делать, не слушая меня.

Несколько раз видел меня с моим однокурсником на остановке, устраивал сцены ревности, на которые я улыбалась и говорила, что это совершенно не его дело. Он бесился, но быстро остывал.

Это произошло посреди второй недели нахождения в квартире Антона. В дверь позвонили. У меня не было в этот день пар, на работу только к вечеру, у Грома какие-то дела с отцом.