– А! – сказал костлявый ареодезист. – Так вы имеете в виду Серые Развалины – остатки первопоселения. Кажется, там пытался обосноваться Нортон.

– Нортон высадился в трехстах километрах к югу отсюда! – закричал кто-то.

Поднялся шум.

– Тише, тише! – сказал Лямин и похлопал ладонью по столу. – Прекратите споры. Нам надо выяснить, кто знает что-нибудь о Старой Базе или о Серых Развалинах, как угодно, одним словом, о высоте с отметкой 211?

Все молчали. Ходить на развалины старых поселений никто не любил, да и некогда было.

– Одним словом, никто не знает, – сказал Лямин. – И плана нет.

– Могу дать справку, – сказал секретарь директора, он же зам по научной части, он же архивариус. – С этой Старой Базой вообще какая-то чепуха получается. На отчетных кроках Нортона эта база не отмечена, потом она появляется на отметке 211, а два года спустя на докладной записке Вельяминова, просившего разрешения исследовать развалины Старой Базы, тогдашний начальник экспедиции Юрковский собственноручно начертать соизволил… – Секретарь поднял над головой пожелтевший листок бумаги: – «Ничего не понял. Учитесь правильно читать карту. Отметка не 211, а 205. Разрешаю. Юрковский».

Все удивленно засмеялись.

– Разрешите предложение, – тихо сказал Рыбкин. Все посмотрели на него. – Можно сейчас же отправиться на отметку 211 и снять кроки Старой Базы.

– И то правильно, – сказал Лямин. – У кого есть время – поезжайте. Старшим назначается товарищ Ливанов. Совещание возобновим в одиннадцать часов.

От Теплого Сырта до Старой Базы по прямой было около шести километров. Отправились туда на двух песчаных танках. Желающих оказалось много – больше, чем участников совещания, – и Наташа решила ехать на своем краулере. Танки с ревом и скрежетом покатились к окраине Сырта. Чтобы не попасть в пыль, Наташа пустила краулер в обход. Поравнявшись с Центральной метеобашней, она вдруг увидела Рыбкина. Маленький Следопыт шел привычным быстрым шагом, положив руки на свой длинный карабин, висевший на шее. Наташа затормозила.

– Феликс! – крикнула она. – Куда вы?

Он остановился и подошел к краулеру.

– Я решил идти пешком, – сказал он, спокойно глядя на нее снизу вверх. – Мне не хватило места.

– Садитесь, – сказала Наташа. Она неожиданно почувствовала себя с Феликсом свободно, совсем не так, как по вечерам в обсерватории.

Феликс легко поднялся на сиденье рядом с нею, снял с шеи карабин и поставил между колен. Краулер тронулся.

– Я очень испугалась вчера вечером, когда вы ушли один, – призналась Наташа. – Сергей вас быстро догнал?

– Сергей? – Он посмотрел на нее. – Да… довольно быстро. Это была удачная мысль.

Они помолчали. В полукилометре слева шли танки, оставляя за собой над пустыней плотную неподвижную стену пыли.

– Интересное было совещание, правда? – сказала Наташа.

– Очень интересное, – сказал Рыбкин. – И что-то странное получается со Старой Базой.

– Я там бывала с ребятами, – сказала Наташа. – Еще когда строили нашу обсерваторию. Ничего особенного. Цементные плиты, все растрескалось, проросло саксаулом. Вы тоже думаете, что пиявки вылезают оттуда?

– Уверен, – сказал Рыбкин. – Там огромное гнездо пиявок, Наташа. Там под холмом огромная каверна. И она, наверное, имеет сообщение с другими пустотами под почвой. Хотя я этих ходов не нашел.

Наташа с ужасом на него посмотрела. Краулер вильнул. Справа из-за барханов открылась обсерватория. На наблюдательной площадке стоял длинный, как жердь, Матти и махал рукой. Феликс вежливо помахал в ответ. Купола и здания Теплого Сырта скрылись за близким горизонтом.

– Неужели вы их не боитесь? – спросила Наташа.

– Боюсь, – сказал Феликс. – Иногда, Наташа, просто до тошноты страшно бывает. Вы бы посмотрели, какие у них пасти. Только они еще более трусливы.

– Знаете что, Феликс, – сказала Наташа, глядя прямо перед собой, – Матти говорит, что вы странный человек. Я тоже думаю, что вы очень странный человек.

Феликс засмеялся.

– Вы мне льстите, – сказал он. – Вам, конечно, кажется странным, что я всегда прихожу к вам на обсерваторию поздним вечером только для того, чтобы выпить кофе. Но я не могу приходить днем. Днем я занят. Да и вечером я почти всегда занят. А когда у меня бывает свободное время, я прихожу к вам.

Наташа почувствовала, что начинает краснеть. Но краулер был уже у подножия плоского холма, того самого, который изображался на ареографических картах искривленным овалом с отметкой 211. На вершине холма среди неровных серых глыб уже копошились люди.

Наташа поставила краулер подальше от песчаных танков и выключила двигатель. Феликс стоял внизу, серьезно глядя на нее и протянув руку.

– Не надо, спасибо, – пробормотала Наташа, но на руку все-таки оперлась.

Они пошли среди развалин Старой Базы. Странные это были развалины: по ним никак нельзя было понять, каков первоначальный вид или хотя бы план сооружения. Проломленные купола на шестигранных основаниях, обвалившиеся галереи, штабеля растрескавшихся цементных блоков. Все это густо поросло марсианской колючкой и потонуло в пыли и песке. Кое-где под серыми сводами зияли темные провалы. Некоторые из них вели куда-то в глубокий, непроглядный мрак.

Над развалинами стоял гомон голосов.

– Еще одна каверна! Тут никакого цемента не хватит!

– Что за идиотская планировка!

– А что вы хотите от Старой Базы?

– Колючек-то, колючек! Как на солончаке…

– Вилли, не лезьте туда!

– Там пусто, никого нет…

– Товарищи, начинайте же съемку в конце концов.

– Доброе утро, Володя! Давно уже начали…

– Смотрите, а здесь следы ботинок!

– Да, кто-то здесь бывает… Вон еще…

– Следопыты, наверное…

Наташа посмотрела на Феликса. Феликс кивнул.

– Это я, – сказал он.

Он вдруг остановился, присел на корточки и стал что-то разглядывать.

– Вот, – сказал он. – Посмотрите, Наташа.

Наташа наклонилась. Из трещины в цементе свисал толстый стебель колючки с крошечным цветком на конце.

– Какая прелесть! – сказала она. – А я и не знала, что колючка цветет. Красиво как – красное с синим…

– Колючка дает цветок очень редко, – медленно сказал Феликс. – Известно, что она цветет раз в пять марсианских лет.

– Нам повезло, – сказала Наташа.

– Каждый раз, когда цветок осыпается, на его месте выступает новый побег, а там, где был цветок, остается блестящее колечко. Такое вот, видите?

– Интересно, – сказала Наташа. – Значит, можно подсчитать, сколько колючке лет… Раз… Два… Три… Четыре…