Хозяин магазина подошел к окну и закрыл жалюзи.

— Прошу прощения, Кевин, — сказал он.

— Да, — ответил он, слегка охрипшим голосом. — И я прошу прощения.

Пейтон не осмелилась все рассказать мужу.

Несколько недель подряд ей удавалось избегать встреч с Гэри в больнице. Гэри поступил мудро, дав ей прийти в себя, после того как рассказал ей, что случилось в тот вечер.

Ей стало плохо. Она выпила слишком много текилы, и ее стошнило прямо на одежду. Нехорошо, конечно, но между ними ничего не было. Гэри привел ее в свою квартиру, которая находилась неподалеку. Он снял с нее испачканную, дурно пахнущую одежду, забросил в стиральную машину и уложил ее спать в собственную кровать. Сам он устроился на диване. Гэри был для нее просто няней, которая уложила в постель смертельно пьяного врача в трусиках и в футболке с чужого плеча.

— И никаких вольностей, — сказал ей Гэри на следующее утро. — Все было в рамках приличий.

Кевин, несомненно, не из тех людей, кто поверил бы, что «ничего не произошло». Зимой он просто рассвирепел, когда узнал о результатах тестирования Энди Джонсона на детекторе лжи. И все потому, что этому тупице инспектору, проводившему тестирование, показалось, будто Джонсон не слишком убедительно отрицал существование «сексуальных отношений» с Пейтон. Конечно же, по сравнению с зимой Кевин сейчас стал более уверенным в себе. И более уверенным, чем когда-либо. Тем не менее глубоко в подсознании он всегда будет помнить, что его мать бросила их с отцом. Когда-то давно он рассказал Пейтон об этой истории, и она до сих пор помнит, какой болью и гневом горели его глаза.

— Вы просто отбросы общества, — кричала его мать, уходя из дома и громко хлопая дверью. Они жили тогда в трехкомнатном передвижном трейлере. Кевину в то время было восемь лет. После этого он больше никогда не видел свою мать. Она уехала из Ки Веста, чтобы жить, как она заявила, с «более достойным человеком». Кевин сказал, что мать встретила этого человека, когда работала официанткой в баре. Он приехал во Флориду отдыхать и был каким-то юристом из Бостона.

Пейтон решила, что в подобных обстоятельствах лучше всего промолчать. Она любила Кевина. И она никогда не позволила бы себе пойти с Гэри в кафе, а потом напиться в компании его друзей-полуночников, не будь она уверена, что Кевин ей изменяет. И она никогда не опустилась бы до того, чтобы отплатить ему той же монетой и завести себе любовника, со сколькими бы женщинами Кевин ни успел бы переспать. Пейтон слишком уважала себя.

Молчание было лучшим выходом из создавшегося положения. Она объяснила это Гэри, прежде чем покинуть его квартиру. Она говорила с трудом, в голове был полный туман. Похоже, она действительно слишком много выпила и теперь мучилась похмельем.

— Все должно остаться строго между нами. Никому ни слова.

— Пейтон, я единственный мужчина на свете, которому ты можешь полностью доверять.

Он опять посмотрел на нее так же, как тогда, когда они собирались выпить по последней рюмочке. Что произошло после этого, она уже не помнила.

Пейтон очень хорошо запомнила этот его взгляд.

Ее пейджер засигналил как раз тогда, когда она проводила дыхательные упражнения с девятилетним ребенком, страдавшим астмой. Она извинилась и пошла на второй этаж в конференц-зал. Пейтон уже несколько недель со страхом ждала этого звонка. Это был звонок от ее адвоката.

Гражданское дело 05-1132. Штат Массачусетс против детской больницы и Пейтон Шилдс, врача. Дело длилось уже почти шесть месяцев и все еще находилось на стадии сбора документов и свидетельских показаний. Сегодня наступила очередь Пейтон давать показания.

С первоначальным иском, который подала медсестра Фелиция, разобрались неделю назад. Однако из принципиальных соображений больница отказалась удовлетворить другой иск, связанный с этим. Его подал тот негодяй, который колол свою подружку и сына иголкой, прикрепленной к палке, а потом вломился в клинику и устроил там драку. Поскольку иск был подан персонально против Пейтон, то ей понадобился собственный адвокат, который не имел отношения к больнице. Винс Эдвардс ждал ее возле конференц-зала.

— Готовы? — спросил он.

— Готова. Хочется, чтобы все это побыстрее закончилось.

Стенографистка уже ждала их, сидя во главе стола. Напротив нее расположился Питер Дженкинс, адвокат истца. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он казался каким-то приземистым и сплющенным, как будто пролетел в падающем лифте этажей десять и выжил только для того, чтобы поведать об этом всему миру. Он сидел, уткнувшись носом в свои бумаги, и не поднялся, чтобы приветствовать их, — даже не поднял голову.

Пейтон и ее адвокат опустились на стулья у двери. Дженкинс снял очки, прокашлялся и кивнул стенографистке, показывая, что он готов начать работу.

— Доброе утро, — произнес он, и пальцы стенографистки забегали по клавишам. — Позвольте мне начать с того, что необходимо внести в протокол запись о том, что мой клиент не присутствует сегодня. Он, конечно, имеет право как присутствовать, так и отсутствовать при даче показаний. Однако поскольку доктор Шилдс в прошлом запугивала его и угрожала физической расправой, то совершенно естественно, что мой клиент боится находиться с ней в одной комнате.

— Прекратите это, — громко оборвал его Винс.

— Прекратить что?

— Ломать комедию. Еще одно подобное идиотское замечание, и мы с моей клиенткой уйдем.

— Вы пытаетесь меня запугать?

— Просто констатирую факт. Подобные замечания так же неуместны, как если бы я попросил внести в протокол запись о том, что ваш клиент отсутствует потому, что его судебный иск является необоснованным. И убедил его подать этот иск адвокат, работающий за случайный гонорар, который он получает от неплатежеспособного клиента. Этот адвокат просто не может заработать деньги другим способом.

— Оскорбление свидетеля, — объявил Дженкинс стенографистке.

Пейтон произнесла знакомую клятву говорить правду и только правду. Адвокаты переглянулись. Она ждала следующего обязательного вопроса: «Пожалуйста, для протокола назовите свое имя», — но Дженкинс явно не собирался прекратить нападки на нее.

— Доктор Шилдс, скольких людей вы убили за свою жизнь?

— Протестую.

— Принимается. Пожалуйста, ответьте на вопрос.

— Только одного, — сказала она.

— Только одного? Давайте разберемся в том, что вы имели в виду, говоря «только одного». С вашей точки зрения, это: а) больше, чем; б) меньше, чем; в) столько же людей, сколько может убить среднестатистический человек?

— Протестую.

— Если вы протестуете против этого, то у нас будут большие проблемы.

— О-о, у нас будут просто огромные проблемы. Я в этом уверен.