– Разумеется, помню! Он великолепный. И уникальный – не бирюзовый и не цвет морской волны.

– Недавние исследования показали, что эта краска создана не на основе лазурита, который привозили из стран Среднего Востока и который использован в большинстве синих красок той эпохи. Ее получали из выращенной на месте травы вайды, которую также называли «пастелью красильщиков». Тогда она была широко распространена в Европе. Значит, синий цвет Келлской книги получен из ирландской вайды. Мы хотели бы вырастить эту траву и снова получить этот пастельный цвет.

– Я вас понимаю. Какая прекрасная мысль!

– Приходите к нам снова. Ищите и вы свой келлский синий цвет. Синий – цвет надежды. Снова найдите свои пастельные цвета и не поддавайтесь тьме.

В тоне этих слов не было пафоса. Их сопровождала только улыбка.

Сев в машину, я отыскала мобильник, который оставила в ней.

Я получила много вызовов и эсэмэсок от людей, которые забеспокоились, увидев, что книжная лавка не открылась. Натан несколько раз пытался связаться со мной и, конечно, волновался сильнее всех.

Я снова увидела его дома, успокоила широкой улыбкой и объяснила:

– Все в порядке, любимый. Я была в Солане – привезла монахиням книгу, которую они мне заказали.

– В Солане? У монахинь? Весь день? С каких пор ты еще и доставляешь заказы?

Натану все это явно казалось очень странным.

– Послушай, любимый, я понимаю, что для тебя это чудачество. Я и сама, выходя из дома, не думала, что проведу этот день не в книжной лавке. Но все это как-то нанизалось одно на другое, как в цепочке, и я плыла по течению. Я уверена в одном – в том, что этот день был мне очень полезен.

– Это я вижу. И еще замечаю, что стал у тебя «любимым». Это обращение, в общем, приятно, хотя больше подходит для молодых.

– Воспользуйся этим! Ты мой любимый. Человеку полезно быть немного цветком синего цвета – того, который есть в Келлской книге.

– О чем ты говоришь?

– Ты помнишь Келлскую книгу?

– Конечно!

– Помнишь синий цвет ее иллюстраций?

– Да, прекрасно помню!

– Так вот, представь себе: книга, которую я отвезла в Солан, посвящена Келлской рукописи, а монахини пытаются воссоздать эту синюю краску; ее получали из одного растения, которое раньше специально выращивали.

– Какое совпадение! Мне так понравилась эта поездка! Одно из наших лучших путешествий. Я бы так хотел вернуться в Ирландию. Не только ради книги, но еще и ради пабов и их знаменитого красного пива «Смтвикс».

– Вот и здорово! Я подыщу подходящую гостиницу типа «постель и завтрак», и в июле мы туда поедем!

– Да. Но… там увидим; я не знаю…

– Перестань, Натан! Я знаю. Все знают, что будет эта операция. Но, пожалуйста, сменим тему. Вместо того чтобы жить в постоянной тревоге, будем жить в надежде. Мысли предшествуют действиям, а я думаю, что все пройдет хорошо и что в июле мы будем в Ирландии петь в пабе с ирландцами!

– Я первый буду в восторге! И еще меня трогает то, что ты начала молиться за меня. После стольких лет вместе пора это делать…

– Не смейся надо мной, Натан. Я знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, что я даю религии снова поймать меня потому, что мне нужен костыль, на который можно опереться, чтобы ослабить тревогу. Ты считаешь, что я оппортунистка? Мне действительно понравилось время, проведенное в Солане; молясь вместе с монахинями, я почувствовала, что уже не так одинока и что теперь переложила на плечи других часть моего груза – моей тревоги. Прояви немного терпимости и признай, что это ни в коем случае не может повредить.

На следующей неделе сестра Вероника была на рынке. Когда я подошла, она была занята с покупателями, и я сделала ей знак рукой.

Заново расставив товары на своем маленьком столике, она подошла ко мне.

– Добрый день, сестра, – поздоровалась я.

– Добрый день, дорогая Натали. Я хотела вам сказать, что мы получили семена вайды и на этой неделе будем сеять семена на рассаду. Настоятельница хотела предложить вам быть у нас по этому случаю. Есть ли у вас свободный день, когда вы могли бы прийти?

– Как это любезно! В понедельник книжная лавка не работает. Я охотно приду в этот день.

Я предложила Натану пойти со мной, но для него это явно было уже слишком.

– Ты же не превратишься в монаха против своей воли!

– Может быть, не превращусь, но у меня нет никакого желания идти слушать песнопения, пропитанные, как наркотиком, клубами ладана!

– Мой бедный Натан! Если бы ты знал, насколько это нежнее и мягче, чем ты думаешь…

Я не смогла одержать верх в этом споре и отправилась в монастырь Солан одна.

Монахини поставили во дворе столы и занимались своими посевами – по две сестры на один вид семян. Одни сеяли капусту, другие морковь, а я вайду.

Работая в паре с сестрой Вероникой, я открыла для себя то неизменное с незапамятных времен движение, благодаря которому крестьяне во всех уголках мира кормят человечество.

В каждый маленький стаканчик я насыпала немного смеси земли (ее частицы были очень мелкими) и песка, потом брала на кончик пальца крошечное семя, клала эту крупинку в центр стаканчика и присыпала тонким слоем земли.

– Значит, это маленькое, совсем сухое семечко станет молодым ростком?

– Да, молодым ростком, у которого от соприкосновения с землей и водой разовьются тонкие корешки. После этого свет начинает питать растение, и оно поднимается к небу. Свет, земля и вода – волшебное вечное сочетание. Растение становится больше, потом появляются цветы. От цветов родятся плоды и семена, цикл может начаться снова и повторяться бесконечно. Ничто не умирает, все меняет форму.

Я вернулась из Солана с двумя подарками – стаканчиком, в котором лежала надежда на вайду, и иконой Богородицы; икона была написана монахинями.

В день операции я поехала вместе с Натаном в больницу, в Ним, и, когда он ушел в операционный блок, незаметно оставила эту икону в его палате. Врачи сказали мне, что я смогу его увидеть только в конце дня, и я решила провести с монахинями то время, пока его будут оперировать.

В Солане знакомые мне сестры-монахини обрезали виноградные лозы. Я научилась определять, какие побеги будут плодоносить, и удалять другие, на которых вырастут только листья. Пока мы были в поле, сестры постоянно пели.

Они не спрашивали меня, почему я здесь. Я была благодарна им за эту сдержанность; они принимали меня как желанную гостью независимо от того, кто я и по какой причине пришла.

После завтрака сестра Вероника показала мне одну иллюстрацию из Келлской книги. Рисунок был сделан с юмором: кот гнался за мышью, которая украла облатку. Я улыбнулась, вспомнив, что Натан, когда я готовлю шоколадный мусс, не может удержаться и окунает в него пальцы, а когда я вынимаю из духовки миндальные печенья «макарон», не способен утерпеть и обязательно ворует одно.