Вот тут Глеб Юрьевич и блеснул ратным мастерством. Получив весть о том, часть вражеских полков покидает боевой стан, он велел половецкой орде переходить реку. Конная лавина устремилась на противоположный берег и пошла на врага. Часть половцев окружила воинство Ростислава, а другая ринулась вдогонку за Мстиславом. Грозно покачивались на ветру половецкие бунчуки, снежная пыль летела из-под копыт коней, несущих в битву степных всадников. Тысячи половцев закружились вокруг полков Ростислава, привстав на стременах, конные лучники одну за другой посылали стрелы в густые ряды киевлян. Русские ратники поднимали большие щиты, чтобы укрыться от этого смертоносного дождя, но стрелы летели со всех сторон, и спасения от них не было. Ростислав послал в бой воинов с луками, однако ситуацию это не переломило, поскольку половцы, как ветер, носились вокруг русских полков, поражая противника с разных направлений, оставаясь при этом неуязвимыми.

Видя, что полки Ростислава зажаты крепко, Глеб поскакал за отступающей дружиной Мстислава. Половцы уже вели дальний бой с младшими дружинниками переяславского князя, но их было значительно больше, и сраженные стрелами гридни один за другим валились на истоптанный копытами снег. Мстислав понимал, что в этом бою ему не выстоять, а потому хлестнул коня и бросился наутек. За ним побежала дружина, а степняки, как стая волков, ринулись их преследовать. Гридни рассеялись в разные стороны, но половцы не отставали и долго вылавливали их по окрестностям. Сам Мстислав прибежал в Переяславль, быстро забрал оттуда свою семью и ушёл сначала в Луцк, а затем во Владимир-Волынский. Остальным его соратникам повезло меньше.

Ростислав сопротивлялся два дня. Снег стал красным от крови киевлян, убитых и раненых было великое множество. Осознав, что если он так и продолжит стоять на месте, то всех его ратников просто перестреляют, киевский князь велел отступать. Но едва киевляне нарушили строй и стали уходить к Днепру, как половцы взяли их в сабли. В первой же схватке под Ростиславом убили коня, и не избежать бы киевскому князю пленения, если бы не его сын Святослав. Спрыгнув с лошади, он отдал её отцу, а телохранители окружили Ростислава плотным кольцом, и князь покинул поле битвы. Ему удалось прорваться и уйти за Днепр, а Святослав Ростиславич позже также сумел выбраться из этой бойни и убежать в Переяславль. Что же касается Святослава Всеволодовича, то он далеко не ушел, поскольку во время бегства его заарканили половцы.

Разгром был полный и безоговорочный. Ростислав Мстиславич укрылся в Смоленске. Зато победители торжествовали. По этому поводу несвойственную ему щедрость проявил Изяслав Давыдович, который выкупил у степняков не только своего родича Святослава Всеволодовича, но многих киевлян. Впрочем, он уже примеривался к златому киевскому столу, а потому и посчитал необходимым облагодетельствовать своих будущих подданных. И хоть киевляне очень не хотели принимать к себе черниговского князя, но здесь лучшим аргументом в его пользу выступила половецкая орда. Изяслав Давидович вступил в Киев, Чернигов отдал Святославу Ольговичу, а Переяславль — своему союзнику Глебу. Именно новое княжество Глеба Юрьевича больше всего пострадало в этой междоусобице, поскольку во время боевых действий половцы сожгли даже церковь Бориса и Глеба на реке Альте.

Зато Святослав Ольгович проявил мудрость. Он сразу же отказался от Чернигова, пояснив Изяславу Давидовичу, что вскоре в Киеве появиться Юрий с полками. Пусть лучше Изяслав идёт к себе домой и наслаждается миром. Но тот не внял благоразумному совету родственника и решил оставить всё как есть.

* * *

Всё это время Долгорукий находился в Суздальской земле. В этом году у него родился сын Всеволод, и счастливый отец праздновал его рождение. Однако события в Южной Руси снова отвлекли внимание князя. Прознав про смерть Изяслава Мстиславича, он стал собирать войска и готовиться к новой войне. Утверждение на златом столе Ростислава, смерть Вячеслава, битва у Боловеса и вступление в Киев Изяслава Давидовича происходили с калейдоскопической быстротой, и Юрий пребывал в неведении относительно этих событий. Но тем не менее у него создалось впечатление, что о нём, последнем сыне Мономаха, все забыли. Что ж, он о себе напомнит!

Снова ростовские и суздальские полки выступили в поход. Подойдя к границам Смоленского княжества, Долгорукий узнал, что навстречу ему выступил с полками Ростислав Мстиславич. В данный момент битва совсем не была нужна Юрию, поскольку он только что узнал о сражении у Боловеса. О том, что ему предшествовало, и о том, к каким это привело последствиям. Но тем не менее он изготовился к бою. Однако племянник не стал доводить дело до вооружённого столкновения, а бил дяде челом и признавал его старшинство. Ответ Юрия был очень примечателен: «Со Изяславом я не мог никак в мире быть, а тебе, не помня зла братова, все оставляю и буду тебя иметь как брата и племянника» (В.Н. Татищев). Вот и всё. Как оказалось, для Долгорукого проблема разрешалась очень просто: есть Изяслав Мстиславич — есть проблема, нет Изяслава — нет проблемы. Поэтому и был суздальский князь столь снисходителен к Ростиславу, невзирая на то что тот пытался утвердиться на киевском столе. Заключив мир, князья расстались — Ростислав ушел в Смоленск, а Юрий пошел на Киев.

По пути к нему присоединился старый союзник Святослав Ольгович с полками, а у Стародуба прибыл ещё один Святослав — Всеволодович. Князь каялся перед Юрием в том, что был вынужден воевать против него, да и Ольгович заступился за племянника. Юрий простил перебежчика и продолжил наступательное движение на Киев. Во время похода Святослав Ольгович дважды отправлял своих людей к Изяславу Давыдовичу, пытаясь уговорить того оставить столицу добровольно, но все было тщетно. Изяслав упорно не слушал советов двоюродного брата, поскольку «зане улюбилъ бы Киевъ ему» (Ипатьевская летопись).

Ситуация изменилась, когда полки Юрия подошли к Моровийску, а Святослав Ольгович встал у Чернигова. Суздальский князь послал в Киев вестника, который передал Изяславу Давыдовичу следующие слова: «Мне отцина Киевъ, а не тобе» (Ипатьевская летопись). Тут уже и до упрямого князя дошло, что шутки кончились и пришла пора держать ответ за свои деяния. Понимая, что против столь грозной силы ему не выстоять, Изяслав был вынужден склониться перед волей Долгорукого и признать его старшинство. Оправдываясь тем, что на княжение его призвали сами киевляне, Изяслав Давыдович ушел в Чернигов. 20 марта 1155 года Юрий снова вступил в Киев и в третий раз сел на златом престоле своего отца.

* * *

Осталось сказать немногое. Те войны, которые повел Юрий в дальнейшем, он вел уже как киевский князь, а потому я не вижу смысла их разбирать. В очередной раз сев в Киеве, Долгорукий показал, что никаких выводов из прошлых неудач он не сделал. Как и положено, произвел новый передел волостей в пользу своих детей: Андрею дал Вышгород, Борису — Туров и Пинск, а Василько отправил в Поросье. Глеб же так и остался в Переяславле. Своим преемником Юрий видел Андрея, но старший сын совершенно не связывал своё будущее с Киевом, а отдавал предпочтение Ростово-Суздальской земле. Туда он вскоре и ушёл из Вышгорода, открыто воспротивившись отцовской воле.

Ещё хуже получилось в Новгороде. Там, согласно Новгородской I летописи младшего извода, «бысть котора зла въ людъхъ, и въсташа на князя Мъстислава на Гюргевиця, и начяша изгонити из Новагорода». В очередной раз новгородцы погнали от себя очередного сына Долгорукого. Был перекрыт мост через Волхов, у городских ворот выставлена усиленная стража, а сам Мстислав оказался на положении пленника. Вскоре в городе появились сыновья Ростислава Смоленского Святослав и Давьщ. Вот тогда Мстислав воспользовался творившейся в Новгороде суматохой и ночью убежал из города. А через три дня на берегах Волхова объявился сам Ростислав и сумел призвать горожан к порядку. Это был тревожный звонок для Юрия, но он не обратил на него внимания.