к тому, что житница Империи, Египет, даже не стал сопротивляться захватчикам. Константинопольских попов ненавидели там куда больше.

На юге, за Альпами, раскинулось королевство лангобардов, которое почти сразу развалилось на три десятка герцогств. Империи удалось сохранить Рим, Равенну, Калабрию и Апулию на крайнем юге, но и эти земли она удерживала с огромным трудом. Несмотря на раздробленность, недооценивать лангобардов не стоило. Бойцами они были свирепыми, носили хороший доспех и имели прекрасную тяжелую конницу.

Королевство франков все еще было могущественным и богатым, но Дагоберт, сын действующего короля, станет последним правителем из рода Меровингов, обладающим реальной властью. После него на троне будут находиться полные ничтожества, которых лет через сто и вовсе начнут привозить для коронации из монастыря на простой телеге, запряженной парой волов. Они будут присягать собственным майордомам, которые и станут настоящими королями. И так будет до тех пор, пока Пипину Короткому это не надоест, и он не сбросит ненужный балласт. А когда арабы перережут морские пути из Константинополя, как авары и лангобарды уже отрезали пути сухопутные, Западная Европа окончательно погрузится во мрак Темных веков. Ведь торговля и культурный обмен — это то, что и двигает цивилизацию вперед.

Но самым опасным соседом был Аварский каганат, который находился в зените своего могущества. Императоры платили им дань, но новый поход не за горами. Каган, имени которого не осталось в источниках, скоро вновь двинет на Константинополь конницу и, словно бульдозер, сдвинет со своих мест множество славянских племен, которые пойдут на юг умирать за добычу и новые земли. Нет для нарождающегося хорутанского княжества врага опаснее, чем авары. Их только то и спасает, что кагану, сидящему в своем хринге, огромной крепости между Дунаем и Тисой, нет до них дела. Они слишком ничтожны, чтобы он думал о них. Ведь впереди настоящая цель — Константинополь.

Торговля нового княжества процветала. Понемногу оживал торг, куда сходились купцы из соседних земель. Дулебы враждовали с баварцами, а потому товар везли на нейтральную территорию, куда так удобно было добираться на санях по льду замерзшего Дуная. Но долго это продолжаться не может. Война неизбежна, германцы не станут долго терпеть такое безобразие в своих землях. Ну, или в тех, что считали своими по праву. Герцог непременно заинтересуется, а почему это упали торговые сборы. А почему купцы едут мимо? Вот только войну на севере закончит, и сразу заинтересуется. Не полный же кретин герцог Гарибальд II. И, чтобы выжить, ему, Самославу, нужно будет собрать под свою руку все словенские племена и роды, разбросанные на огромной территории, где нет даже подобия дорог. Сделать это можно. Сотен пять хорошего войска нужно для этого, не больше. С кем-то воевать, с кем-то дружить. Непокорных — вырезать, лояльных — награждать. Все это понятно, и требует лишь времени. Главный вопрос в другом. Что будет потом? И на этот вопрос у неправильного попаданца пока ответа не было. Он был реалистом.

* * *

— Беда, князь! — чтобы не боявшийся ни богов, ни демонов Горан выглядел таким растерянным, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. И, судя по всему, все было именно так. Самослав снял с себя руку юной жены, которая тут же проснулась и резко села на ложе. На ее лице была написана решительность. Беда?

— Отдыхай, — махнул рукой князь, но жена уже вскочила с постели. Прежние привычки сидели где-то глубоко в ней, и праздность она не терпела. В большом доме всегда есть дела. Своему мужу и господину еду готовила и подавала только она сама. Да и за старухой-ключницей, что взял к себе Само из какого-то разоренного аварским набегом рода, нужен пригляд. Девчонка оказалась на редкость способной, и освоила четыре правила арифметики за пару недель. Мозг ее впитывал новые знания, словно губка, что немало удивляло мужа, который первое время смотрел на нее, как на произведение искусства, а не как на живую женщину. Она же до сих пор не могла поверить своему счастью, потому что ожидавшая ее судьба — стать наложницей кого-то из знатных людей племени или служить рабыней до конца дней в доме отца. И за свое счастье она будет биться до конца, тем более, что старания мужа принесли свои плоды почти сразу же. Людмила была беременна. Она хотела порадовать его этой новостью сегодня, но он уже оделся и ускакал с Гораном, который был его правой рукой в воинских делах.

— Что случилось-то? — спросил Само, когда десяток воинов на конях уже скакал к дальней веси, что стояла на самом берегу Дуная.

— Там увидишь, владыка, — сказал Горан загадочно, с каким-то затравленным видом. На него это было совсем не похоже. Если бы князь вообще считал подобное возможным, то он подумал бы, что его заместитель попросту чего-то боится. Но мысль об этом казалось настолько нелепой, что Самослав выбросил ее из головы.

Они прискакали к деревушке через час, и зрелище, что открылось молодому князю, заставило его сжать зубы в бессильной злобе. Шесть домов, которые, как и все здесь, были полуземлянками, крытыми камышом, кто-то сжег. Жители, и взрослые, и совсем маленькие, лежали на снегу. Они были мертвы. Малышей убивали, размозжив им головы о пни, женщины были изнасилованы. На многих телах виднелись следы пыток. Но главным было не это. Тело совсем молоденькой девчонки, что лежала на снегу совершенно голой, разбросав руки, было выпотрошено, словно туша дикого зверя.

— Я проверил, — хмуро сказал Горан. — Сердца нет, печени нет. Вон костер, пепел еще теплый. Они их зажарили и съели. Ночевали здесь, ушли совсем недавно.

— Это то, что я думаю? — задумчиво спросил князь, и кивок Горана укрепил его в самых скверных предположениях. — Бойники? Здесь? Откуда?

Легендарное братство воинов, считавшихся волками-оборотнями, было знакомо ему только по страшным сказкам. Изгои из многих родов сбивались в отряды и жили наособицу, порывая всякую связь со своими родичами. Они были отчаянными бойцами, поклонявшимися Триглаву и Велесу, владыкам подземного мира. Их нечеловеческая жестокость была жертвой темным богам, которым они служили. В прошлом столетии именно они составили ударный кулак, что прошелся по Балканам и Греции смертоносной волной. Именно они вырезали вчистую города. Именно они, ленясь сажать тысячи пленников на колья, просто бросали их на них, превращая в какой-то чудовищный бутерброд из десятка тел. Для того, чтобы вступить в братство, требовалось убить первого встречного. Это и было обрядом инициации, даже если первым встречным окажется родная мать. И только они в этих землях ели человечину, подражая волкам. Имя