На это я предложил, почему бы не давать эти деньги чиновникам и милиции на местах, в России, чтобы они сами там искали? Послать им фото с отпечатками, да заплатить за каждого тысячу-другую марок – так на местах менты сразу все найдут: и место рождения, и адрес, и всех живых и мертвых родственников из-под земли выкопают, уверяю вас! И Марку эта мысль так понравилась, что он тут же поспешил записать ее на бумажке, чтобы обсудить с начальником лагеря.

Папа-Савчук покорно переждал наш диалог, потом продиктовал еще раз свой домашний адрес и продолжил:

– Мы, когда поженилися, спочатку у меня жили. Когда Людкы ридня помэрла, мы ее хату продалы и на автостанци кафе виткрылы. «Ирыска» называлось, – вдруг широко улыбнулся он. – Хороше кафе было. Сихареты и горилка. Зачем с жрачкою связываться?.. Тама санстанция, там пожарка, плиты, вытяжкы, сантэхника… А тута ничего не надо: зашел, тяпнул и сел в автобус. Тилькы успевай бутылки открывать. А нам копийка капае.

– И много капало? – осведомился Марк. – В месяц, в среднем?

– Да було трохы… Покы ця катавасия не пошла, с Кучмой и вообще… Зря мамка в эту политику влизла. Говорив я ей – не надо, не лизь! Люди горилку пьють, вареники идять – чого тоби ще?.. Нет, полизла, упряма – так, мол, бизнес лучше поставлю. Она у меня баба огрызанистая… А я що?.. Гроши-то за ее батькив дом были?.. Ее фирма. Ось поставила бизнес, холи-боси по лахерям ходым.

– А в чем вообще суть проблемы?

– А в том, что не туды свой нос сунула, куды надо. Да пусть она лучше сама вам расскажэ. Я на их митингах не был, в кафе цилыми днями сыдив на касси.

– Значит, вы не знаете, за что вы преследуетесь? – уточнил Марк.

– Из-за жинкы. За то, что она с такими связалась, яки против сволочи Кучмы… Да яй ничо не знаю. Знаю только, что она достукалась: и кафе забралы, и ее чуть не знасиловали, и меня зкалечылы, и дочку побылы. – И Савчук опустил глаза к столу. – Що ще надо?.. Вы ее саму спросите, она вам бильше расскаже.

– Хорошо, – неожиданно согласился Марк. – Мы поговорим об этом с ней подробнее. А о вас поговорим с вами. Расскажите, как вы сюда приехали.

Савчук встряхнулся, выпрямился, обстоятельно потрещал кожанкой:

– Значить, так. Кохда вже решилы бежать, мамка к юристу у Кыев похнала. Той ей сказав: «Бежите без охлядки, пока времечко есть!» Людка дала подружке Ленке восемьсот пятьдесят долларив и паспорты, у той хахаль где-то работал, визы сделали скоро. Вот второго числа выехали з Кыева на автобуси…

– Подождите, не так быстро. Восемьсот пятьдесят долларов за сколько виз?.. Какой был автобус?.. А главное – какие были визы? – насторожился Марк.

– Визы мне, жинци и сынку. Визы на Нэметчину были.

– Значит, немецкий консулат в Киеве выдал? – вздел уши Марк.

– Значит, так. Да я ж особо и не в курси – мамка усе делала, – утер он рукой пот со лба.

– Ничего, проверим! – сказал Марк и, набрав короткий номер, что-то прошептал к трубку. – Дальше!

– Автобус был велыкый, желтый такой. Автобус должен был через Венгрию и Австрию йихать. На венгерской границе не пропустылы – что-то у водителя с папэрами не в порядци було. Водитель раздал нам хроши, сказав на поездах в Вену шпарить, а там, мол, на вокзали другый автобус ждать будэ и в Нэметчину завезэ. Приехали в эту Вену… Ждали на вокзале тры дни – никого.

– А вы не пробовали связаться с той фирмой, которая вам билеты продала?.. Спросить, что делать? – досадливо поморщился Марк.

Савчук развел здоровенными ладонями:

– Тэлэфона ж ныма… Откуда тэлэфон знаю?.. Потом на вокзале з какой-то женщиной познакомились, она русськи немного знала. Чы Алейка, чы Алюйка, чы цыханка, чы венхерка, черна така, бис ее знае, суку. Вроде нормальна баба була, а воровкой оказалась. Обещалась помочь. Поселила у себя, за хородом. Жили три дни, искупнулись, пойили…

– Где жили?.. Какой был дом?..

– Панэльный дом, а квартира двухкомнатна. Река еще недалеко була – по ночам слышно. А на четвертый дэнь взяла эта сука Алюйка наши паспорты, хроши, чтобы билеты до Берлина брать, – и счезла. Так черна блядь и стянула паспорты. Мафии продасть. А хроши пропие, сучка… Хлопчик как раз простудился ще. У меня был загашник, я пошел в хород, лекарства ему купил – я еще з флоту по-английскому немного моху… Посидели ще два дни. Я у хород пару раз вышел, одного кацапа встретив, он за мои часы и стольник долларов, что у жены остався, перевиз нас у Нэметчину.

– Какая была машина? – прервал его Марк, возясь с микстурой.

– Машина така грузова, с кузовом здоровым, слон влизе… Тут в полицию пишлы. А оттуда полицаи нам сами билеты до сюда купылы и у поезд посадылы. Вот мы и тут. Дужэ прошу помохти, мы вже полулюды сталы. Дочку так побылы, что на одно ухо охлохла и холовою трясэ. Мэнэ приризаты кавказци хотилы, а Людку так вообще чуть не знасиловалы, лэдвэ спаслася… Мне тяжко говорыты.

– Не надо, не говорите, – согласился Марк, помечая что-то на листке бумаги. – Мы никого не заставляем ничего говорить, это вы сами хотите нам что-то рассказать. Ну что ж, с дорогой тоже ясно. Еще раз спрашиваю: какие у вас основания для просьбы о политубежище?.. У вас лично?.. Не у Людки, Ленки или Алюйки, а у вас, Савчука Ивана?..

– А то, что против гада Кучмы я. З йохо политикой нэ согласен, – вспомнил Савчук-папа. Марк поморщился:

– Я тоже не согласен с политикой нашего канцлера, но это не значит, что я бегу в Россию убежища просить. А ну, если все побегут?.. Тогда будет уже не Германия, а Украина, например, или Китай. Разве это хорошо?..

– Ни… – согласился Савчук-папа.

– Ну вот видите. – Марк встал из-за стола размяться, открыл окно: – Воздух нам не помешает. Мы с вами закончили. Вы теперь посидите в приемной, а ваша супруга пусть сюда прибудет.

Я отвел Савчука-папу в приемную. Там было пусто. Тихий мальчик завладел вагончиками, прицепил их к грузовичку и таскал под стульями. Савченко-мама сидела квашней на стуле и испуганно хлопала пустыми глазами.

– Ну что? – испуганно спросила она у мужа, с треском и шуршанием пытаясь натянуть юбку на толстые ноги.

– Не знаю. Как, пиде? – спросил, в свою очередь, Савчук у меня.

– Что пиде? – не понял я.

– Ну, оповидь моя.

– Исповедь?.. Трудно сказать. Вы практически ничего не рассказали. Я лично не понял, в чем дело.

– Ну, Людка розповисть кращэ…

– А чего это всегда Людка?.. Ну и сачок ты, Савчук!.. – Хлопки ресниц замерли. Она выжидательно-трусливо смотрела на меня, закрыв колени увесистыми кулаками в золотых дутых кольцах.

– Вот кольца лучше снять, – посоветовал я ей. – А то как-то несолидно получается: пришли убежища просить, а в золоте купаетесь.

– Да-да, снимы, к свиньям собачым, – поддержал меня Савчук-папа. – Слышь, мамко?.. Знимай, кажу тоби!..