— Ты плохо выглядишь, — бормотал медэксперт. — Что с тобой делать?

Роберта, вошедшая без стука, не видела ни ног, ни головы трупа, над которым работал медик. Быть может, он вскрывал ребенка?

— А хвост… Он весь истрепался. Неужели тебя таким сделали метчики? Теперь они несут только зло.

Колдунья решила„что пора заявить о своем присутствии.

— Кх… кх… — кашлянула она.

Пленк повернулся, увидел ее, и его лицо расплылось в радостной улыбке. На столе лежало одно из чучел. Похоже, енот. Но Роберта почти не разбиралась в пушных млекопитающих.

— Ты знаешь, этот чертов Барон не дает ни минуты покоя последнему таксидермисту Базеля, — пожаловался Пленк, приглаживая зверька. — Я почти жалею о шиншиллах. Хотя чистить их самая трудная вещь в мире.

Отправил енота в шкаф и достал соболя. Он явно показывал охотнику злобный оскал белых зубов, когда тот продырявил ему шкурку.

— Я закончил утренние вскрытия. Чума на этих серийных убийц! Что они творят из профсоюзных соглашений, которые мы с таким трудом выбили из наших нанимателей? — Он уложил соболя на подставку и повернул столик. — Посмотри! — Мех волнами вздымался под его пальцами магнетизера. — Метчики доводят моих маленьких протеже до стресса. Они насыщают их электричеством.

Роберта села и превратилась в безмолвную англичанку, теребя меж пальцев завиток длинных рыжих волос. Пленк произносил монолог и тщательно чистил щеткой спину зверька, пытаясь привести шкурку в порядок.

— Я проанализировал вещество, которое покрывало Марту Вербэ, — продолжал он, не прекращая работы. — Это действительно был мед. Обычный мед, на сто процентов натуральный. В Базеле отыскать почти невозможно. Редкие торговцы им наверняка уже встречались с милиционерами. — В шкурке зверька вспыхивали голубые искры. — Что касается жертв мясорубки, их медленно утопили. Ужасный конец.

Он поправил шубку и с любовью погладил приведенного в порядок соболя по головке. Поставил в шкаф и остановился, не зная, кого выбрать — дикобраза или броненосца, потом схватил белку-летягу с растопыренными пальцами. И вдруг застыл на полпути к столу.

— Кстати, ты пришла поздороваться со мной или приготовила новый сюрприз?

— Мне надо, чтобы ты открыл мне скрытые тайны генетики. И побыстрее. Через час у меня свидание под Барометром.

Пленк поставил летягу на стол и уставился на нее, скрестив руки на груди и опираясь ягодицами о край стола.

— Предлагаю задать вопрос первому божеству, с которым встретишься. Потом возвращайся. Его ответ очень меня интересует.

— Боги умерли, — напомнила Роберта. — А вопрос я задаю тебе.

Она извлекла из сумочки генетические коды, собрала их, проверила, что таинственная зона выглядит четко, и положила карточки на стол рядом с Пленком. Тот вздохнул, взял снимки, пересчитал их.

— Шестнадцать, — произнес он. — На данный момент наименее оригинальная цифра.

Он изучил коды на просвет под лампой, потом каждый в отдельности, потом опять вместе… Их особенность не ускользнула от него. Роберта следила за ним, сложив руки на животе. Было ли это воздействием пены, корсета или успокоительной атмосферы логова? Она чувствовала себя удивительно расслабленной.

— Может идти речь о совпадении?

— Сотрудники Архива используют пять зондов для создания такого клише. Общая зона статистически невозможна.

Роберта скривилась и напомнила:

— Я пришла, чтобы понять.

Пленка не надо было просить дважды, чтобы завести разговор о генетике. Это был его конек.

— Рассмотрим сначала технический аспект проблемы, — начал он. — Генетический код присутствует у всех живых существ — амеб, простейших, вирусов, млекопитающих и прочих. Это — ключ к передаче наследия. Но состав дезоксирибонуклеиновой кислоты характерен для каждого. Он состоит из того, что называют переменными зонами, которые делают нас особыми, позволяют метчикам нас идентифицировать. Как раз они представлены на этих клише. Повторить?

— Сойдет, — хмыкнула Роберта.

Пленк продолжил:

— Это краткое определение. Но оно высказано медэкспертом, работающим в Музее. Теперь я дам тебе определение колдуна, связанного с Эфиром.

Он потянулся, захрустев суставами, и принялся расхаживать вокруг стола, как врач вокруг разделанного трупа в воображаемом анатомическом театре.

— Мы все являемся движением, — наставительно изрек он. — Наши органы взаимодействуют между собой. Наши органы взаимодействуют с внешней средой. Наши органы взаимодействуют со стихиями. Среда постоянно нас преображает, как и ежедневный опыт, как чувства и миллионы прочих факторов…

— Я не просила тебя читать курс об эмпатии, — прервала его Роберта.

Он бросил на нее суровый взгляд.

— Почему ты носишь тридцать шестой с половиной размер?

— У матери были маленькие стопы, — ответила колдунья, ощущая разочарование.

— А откуда у тебя ослиное упрямство?

— Ты не знал моего отца!

— Последний вопрос: мечтала ли ты о любовном акте, пока еще была девственницей?

Роберта не ответила. Она еще помнила о смущении, когда сообразила, насколько реальность совпадала с тем, что она воображала. У нее не возникло чувства, что она открывает что-то новое. Она словно вписалась в династию. Хотя перед ней распахнулась дверь и немалая.

— Материнский размер обуви, цвет волос твоего прадеда, вкус к пепелищу, к шуму моря, животные инстинкты, страх перед тьмой, пауками или змеями, внутренние часы, чувства, характер, опасение смерти… — Пленк глубоко вздохнул. — Все это записано в твоем ДНК, в любой из твоих клеток. — Он схватил одно из клише и потряс им, как неоспоримым доказательством своих слов. — Рассматривай эти клише, как картины. Видимая часть, изображение, показывает жизнь. Но под поверхностным слоем располагаются предшествующие существования, до самого холста, до самой основы холста. — Лицо Пленка стало серьезным. — Медэксперт не может объяснить таинственную зону. Вместо него отвечает колдун: «Эта зона может свидетельствовать о некоем общем опыте жертв, настолько травмирующем, что он оставил яркий след в видимой части их генетического кода. Словно несчастный случай с материей, находящейся на большей или меньшей глубине, пробил поверхность картины».

— Мы ничего не нашли, — возразила Роберта. — Ничего общего или экстраординарного, кроме насильственной смерти каждого.

— Следовательница выполняет свою работу, а министерство хвалит ее, — сказал Пленк голосом Арчибальда Фулда. — Но колдун спрашивает у колдуньи: заглянула ли она в другие места? Проанализировала ли она прошлое этих славных людей?

— Прошлое… близкое?

— Далекое прошлое. Предков.