– Диггер готов демонстрировать свои артефакты при любом удобном случае. Не человек, а просто ошибка природы. Не понимаю, как ему это удается, но женщины от него без ума.

– Он и вправду мил.

– Боже, да он страшен как черт!

– Вот это и делает его неотразимым. – Лана заглянула в яму Колли. – Что случилось с твоим «Лендровером»?

– Очевидно, кто-то решил, что будет забавно разукрасить его. Думаю, это кто-то из парней Долана.

– Ты с ним об этом говорила?

Колли усмехнулась. Лана походила на ученицу выпускного класса средней школы: такая же хорошенькая и свеженькая. И такая же наивная.

– Если можно назвать это разговором.

Лана взглянула на нее искоса.

– Тебе нужен адвокат?

– Пока еще нет. Шериф с этим разбирается.

– Хьюитт? Скорость у него черепашья, но работает очень тщательно. Он тебя не подведет.

– Я так и поняла. Он обещал поговорить с Доланом.

– Поверь, мне очень жаль твою машину, но в настоящий момент, чем больше неприятностей будет у Рона Долана, тем лучше.

– Рада, что от меня тоже есть хоть какая-то польза. Я вижу, Лео уже рекрутировал Тай-Рекса на земляные работы.

– Это была взаимная любовь с первого взгляда. – Лана посмотрела на работу Колли, и ее передернуло. – Это не кости животных.

– Нет, это человек. Мужчина лет шестидесяти. Скручен артритом, бедняга. А вот, – Колли постучала зубным зондом по длинной тонкой кости, – женщина примерно того же возраста. А тут у нас еще один мужчина, но он был еще подростком.

– Их всех похоронили вместе?

– Я не думаю. Кости перемешало и разбросало во время разливов. Думаю, в будущем сезоне, когда заберемся поглубже, мы найдем более сохранные останки. Смотри, Лео заставил Тая копать.

Лана выпрямилась и оглянулась на то место, где Тайлер с увлечением копался в горке земли, которую высыпал перед ним Лео.

– Он на седьмом небе.

– Эта земля уже просеяна, – объяснила Колли. – На что спорим, Лео подложил в нее какую-нибудь окаменелость из своего кармана?

– Он хороший человек. Пока они заняты, мне надо с тобой поговорить.

– Я так и поняла. Давай прогуляемся. Мне все равно надо размяться. – И Колли пошла прочь, Лана последовала за ней.

– Я кое-что еще узнала о Карлайле.

– Детектив нашел его?

– Пока нет. Но кое-что интересное мы нашли. В Чикаго и в Хьюстоне Карлайл вел более семидесяти дел об усыновлении. Все эти дела должным образом прошли через судебную процедуру. Несомненно, это львиная доля его практики и дохода. В Бостоне у него было десять таких дел.

– Что это значит?

– Погоди. В Сиэтле он оформил через суд всего четыре дела об усыновлении. Меньше одного дела в год. Тебе такая динамика ни о чем не говорит?

– Говорит то же, что и тебе, я полагаю. Он понял, что куда выгоднее воровать детей и продавать их, чем оформлять дела официально. – Колли вошла под тень деревьев, окаймлявших излучину ручья. – Это правдоподобно, но нужны доказательства, а их у нас нет.

– Пока нет. Если нам удастся найти кого-нибудь из его клиентов, кто подавал прошение на усыновление, но потом забрал заявку, у нас появится след. Как бы он ни был осторожен, следы всегда остаются.

– И что мы скажем этим людям, если найдем их? – Колли поддела носком сапога сухую ветку. – Скажем, что ребенок, которого они воспитали, был похищен из другой семьи? Что юридически он так и не стал их ребенком?

– Я не знаю, Колли. Не знаю.

– Я не хочу вмешивать сюда другие семьи. Не могу. Они не виноваты, что этот ублюдок гнусно использовал такую благородную и чистую вещь, как усыновление, чтобы наживаться на чужих страданиях.

«И на твоих страданиях тоже», – подумала Лана.

– Если мы его найдем и то, что он сделал, выйдет наружу… В конце концов…

– Вот именно. В конце концов. – Колли оглянулась на место раскопок. Слой за слоем… – Не знаю и не хочу знать, что будет в конце концов. Буду решать проблемы по мере их поступления.

– Хочешь, чтобы я отозвала детектива?

– Нет. Я просто хочу, чтобы он сосредоточился лишь на поисках Карлайла, а не собирал материал для уголовного дела. Этим мы займемся потом, когда найдем его. Она писала мне письма. – Колли умолкла, провожая взглядом сойку, вспорхнувшую с ветки. – Сюзанна. Она писала мне письма каждый год в мой день рождения. Она берегла их в коробке. Вчера я прочла одно. Оно разбило мне сердце, но все равно она не моя мать. И ничто на свете не сделает ее моей матерью. – Колли сокрушенно покачала головой. – Но кто-то должен за это ответить. Я не успокоюсь, пока не найду Карлайла. Его и тех, кто был с ним в сговоре. Это все, что я могу сделать для Сюзанны.

– Я пытаюсь представить, что бы со мной было, если бы кто-то отнял у меня Тайлера, и не могу. Это слишком страшно. Но я могу понять, какая это огромная радость для Сюзанны и в то же время непереносимая боль – то, что ты нашлась. Не знаю, как бы я повела себя на твоем месте, но, несомненно, от тебя требуется огромная доброта и огромное мужество.

Колли засмеялась, но смех прозвучал невесело.

– Это не ко мне. Для меня это просто необходимость.

– Думаю, ты заблуждаешься. Впрочем, я не буду терять время на споры с клиентом. Не стану доказывать, что не было никакой необходимости составлять эту бумагу. – Лана вытащила тонкую пластиковую папку из сумки на плече. – Отказ от любых претензий на имущество Сюзанны и Джея Каллен. Тебе придется это подписать. И твоя подпись должна быть заверена.

Колли кивнула, взяла бумаги. Первый решительный шаг в определенном направлении.

– Лео подтвердит мою подпись.

– Советую тебе сперва все обдумать в течение нескольких дней.

– Она не моя мать. Вернее, мне она не мать. Я не имею права претендовать на что бы то ни было от нее. Я хочу, чтобы ты взяла один экземпляр и лично доставила его Дугласу Каллену.

– Иди ты к черту, Колли.

– Засунешь ты эту бумагу ему в глотку или нет – тебе решать, но я хочу, чтобы у него был экземпляр.

– Большое спасибо, – сухо заметила Лана. – Мне это очень поможет раскрутить его еще на одно свидание.

– Если он бросит тебя из-за меня, значит, он вообще тебя не стоит.

– Тебе легко говорить. – Лана нагнала Колли и зашагала с ней в ногу, когда та повернула обратно. – У тебя-то есть парень.

– Вовсе нет.

– Ой, ради бога!

– Если ты имеешь в виду Грейстоуна, ты глубоко заблуждаешься. Все давным-давно кончено. Быльем поросло.

– Я что – не вижу?! Не вешай мне лапшу на уши.