— Мне посчастливилось услышать об этом на обеде у Палмеров.

— Вы обедали у Палмеров! Как там Шарлотта? Полагаю, она уже раздулась, как рыба-фугу!

— Миссис Палмер в добром здравии и просила меня передать, что завтра она вас непременно навестит.

— Ах, я так и думала. Ну что ж, полковник, я привезла с собой двух барышень. Одна с нами, вторая куда-то вышла. Это ваша приятельница, мисс Марианна, что вам, конечно, приятно слышать. Уж не знаю, как вы с Уиллоби собираетесь ее делить. Ах, как хорошо быть молодой и красивой… — тут она снова запнулась, — или хотя бы молодой. Но, полковник, как вы поживаете с тех пор, как мы в последний раз виделись? Как идут ваши дела? Не обманывают ли меня мои глаза, или этих штук на вашем лице действительно стало чуть-чуть меньше? Не стало? Ну что ж. Ах, ну к чему секреты между друзьями?

Он с обычной кротостью отвечал на ее расспросы, но ни в чем не удовлетворил ее любопытства. Элинор принялась нарезать к чаю сдобный студень, и Марианне снова пришлось предстать перед обществом.

С ее появлением полковник окончательно нахмурился, замолчал и лишь рассеянно оглаживал свои щупальца. Миссис Дженнингс не смогла уговорить его посидеть у нее подольше. Больше их в тот вечер никто не навестил, и они единодушно решили пораньше лечь спать. Впрочем, некоторое время заснуть было невозможно, потому что стая рыбок-клоунов целенаправленно билась в купол полтора часа между полуночью и половиной второго; но как только они утихли, все с облегчением уснули.

Наутро Марианна проснулась в чудесном расположении духа и выглядела вполне счастливой. Разочарование вчерашнего вечера было забыто в предвкушении событий нового дня. Не успели они встать из-за стола — на завтрак был студень со вкусом гороховых бутербродов, — как причалила гондола миссис Палмер, и спустя несколько минут в комнату вошла она сама, смеясь от счастья, что снова всех их видит.

— Мистер Палмер будет так рад повидать вас! — сообщила она. — Как вы думаете, что он сказал, когда узнал, что вы едете с маменькой? Я уже и запамятовала, но это было так забавно! Кажется, что-то о бессмысленности светских визитов, если подумать о безграничной тьме, которая ждет всех нас, или что-то в этом же духе. Умора!

Проведя час-другой за тем, что ее мать называла спокойной беседой, миссис Палмер предложила всем отправиться на Торговую набережную, на что миссис Дженнингс согласилась немедленно. Согласилась и Элинор, наслышанная об ошеломительном разнообразии товаров, доступных только на Станции, — от изящных вееров, изготовленных из спинных плавников редких рыб, до сушеных змеиных глаз, превращенных мастерством ювелира в серьги. Марианна сначала хотела остаться, но и ей пришлось пойти с ними.

Вернулись они незадолго до полудня, и Марианна стремглав бросилась наверх. Когда Элинор поднялась следом, она уже отвернулась от стола с печальным видом, означавшим, что Уиллоби не приходил.

— Не приносили ли писем, пока нас не было? — спросила она лакея, вошедшего со свертками. Тот ответил отрицательно. — Вы уверены? Никто не приплывал и ничего не оставлял? Ни одна бутылка с запиской не приплывала к порогу? Ни один слуга, ни один носильщик не оставлял ни письма, ни записки?

Лакей ответил, что не было ни письма, ни записки.

— Как странно! — произнесла она расстроенным голосом, повернувшись к стеклу купола.

«И право, как странно! — мысленно повторила Элинор, наблюдавшая за сестрой. — Не знай она, что он на Станции, она написала бы ему в Комбе-Магна; а если он здесь, то как странно, что он не пишет и не приходит!» Элинор припомнила слухи о том, что на Станции находятся правительственные лаборатории чрезвычайной секретности, где над людьми якобы проводят всякие леденящие кровь эксперименты, чтобы улучшить человеческое тело и дать ему преимущество в борьбе с хордовым врагом. Возможно ли, что Уиллоби принимает участие в таком эксперименте и ему пересадили мозг черепахи или каким-либо сходным образом лишили его возможности выходить в свет? Подобная жертвенность, впрочем, была совершенно не в духе Уиллоби, но много ли она о нем знала?

Марианна провела вечер в беспокойстве: обзаведясь в модной книжной лавке на Торговой набережной «Спасением испанского моряка Альфонсо Хамеса, побывавшего на волосок от утопления, а затем на волосок от голодной смерти», она несколько раз бралась за чтение, но вскоре отбрасывала книжку, чтобы предаться более интересному занятию, расхаживая из угла в угол, останавливаясь на мгновение у окна, всякий раз надеясь услышать долгожданный стук в дверь. Но за окном проплывали лишь незнакомцы, а за стеклянной стеной купола — полчища морских гадов, так же отчаянно желавших проникнуть на Станцию, как Марианна — снова встретиться со своим другом.

— По слухам, наверху солнечно, — сказала миссис Дженнингс. — Если ясная погода не переменится, то сэр Джон навряд ли захочет покинуть архипелаг на следующей неделе. В ясные дни он предпочитает прочесывать свои владения, ловить змей в пресноводных прудах и душить их голыми руками. Он не откажется от любимого развлечения.

— Как верно! — радостно воскликнула Марианна. Повернувшись с этими словами к стене купола, она принялась наблюдать за рыбой-саблей, которая как раз бросилась на карпа и проглотила его целиком. — Я об этом и не подумала! В такую погоду дома задержатся многие охотники за чудовищами, и кладоискатели тоже!

Эта мысль пришлась как нельзя более вовремя, восстановив ее доброе расположение духа.

— Право, должно быть, у них там замечательная погода! — продолжала она, сев размешивать в воде пакетик чайного порошка. — Как они ей, должно быть, радуются! Но не стоит ждать, что она долго продлится. Скоро наступят холода, скорее всего жестокие, да что там, и сегодня к вечеру все может замерзнуть!

— Так или иначе, — вмешалась Элинор, не желавшая, чтобы и миссис Дженнингс догадалась, куда клонит ее сестра, — полагаю, мы увидим сэра Джона и леди Мидлтон на Станции не позднее конца следующей недели.

— Да-да, душенька, никакого сомнения. Моя дочь добивается своего во всем, кроме того, чего она желает больше всего на свете, — бежать от сэра Джона и никогда больше не возвращаться ни к нему, ни в эту страну.

Утро они провели, оставляя изукрашенные раковины раков-отшельников, которые самые утонченные жители Подводной Станции использовали вместо карточек, в домах разных знакомых миссис Дженнингс, чтобы известить их о ее прибытии. Марианна все это время воображала, что способна по малейшему изменению атмосферы Станции определить, какая погода на поверхности. Снова и снова Элинор напоминала ей, что погоду на Станции производят машины-конденсаторы и стабилизаторы температуры, работающие на паровых машинах Ньюкомена, а следовательно, она не имеет никакого отношения к погоде на поверхности. Но Марианна не слушала и продолжала свои любительские упражнения в аэрологии:

— Не кажется ли тебе, Элинор, что воздух становится плотнее, чем он был утром? Я явственно чувствую значительную разницу в давлении: у меня то и дело закладывает уши, и чтобы с этим справиться, мне приходится корчить вот такие рожи.