Альберт сидел задумчивый.

— Жизнь, говоришь…

— Я смотрю, ты уже о своем.

— Да, Юл, я о своем…

— У тебя же все клеилось и ладилось в тот раз?

Он промолчал, только смерив меня насмешливым взглядом.

Ну да, за своими пиздостраданиями я и не приметил этих мелочей — что приехал он пить ко мне, например, хотя обычно мы куртуазно сидели у него — дегустировали что-нибудь редкое и курили сигары. Мои простые развлечения на природе до его стандартов не дотягивали.

Что так бестактно выцепил меня, проигнорировав все таблички «оставьте меня в покое».

Что выглядит потрепанным и потемневшим. Херово выглядит.

Но ничего не рассказывает. Гордый, сука. Или считает, что я ему ничем не помогу. Особенно в таком состоянии.

— Женщины! — я поднял бокал. — Как с ними ни обращайся, хоть игнорируй как ты, хоть потакай, как я, а итог один — какая-то однажды пробивает броню или проходит твой лабиринт с загадками. И вот ты уже у ее ног беспомощный и распяленный на кровавом алтаре, а она держит твое сердце в руке и занесла над ним нож.

Он молча чокнулся со мной и выпил бокал одним махом.

— Пойдем прогуляемся, — предложил я, с трудом поднимаясь из кресла.

Затекшие мышцы самозабвенно мстили за пропуск тренировок. В моем возрасте поздно бросать спорт. Спина не оценит. Теперь надо поддерживать форму, пока способен передвигаться, иначе сердце доходчиво и быстро объяснит, где ты был неправ. Последнего шанса не даст, вот сейчас — последний шанс.

Мы захватили бокалы.

Да и почти пустая бутылка тоже пошла с нами.

Апрельская морось на улице освежала и настаивала на том, что скоро-скоро настоящая весна, а за ней — томное жаркое лето. Надо только подождать совсем немного.

Альберт покосился на лестницу в подвал:

— Доделал свое кресло?

— Не лежит душа.

— Мой тебе совет — делай колыбель.

— Ой, иди ты. Одного балбеса мне и так много.

— Одного много, второй будет в самый раз. Он вырос, вложи свое большое сердце в следующий проект. Все яйца в одну корзину не кладут.

— Мои яйца — мое дело.

— Тебе их уже прищемили.

Он посмотрел на меня слишком острым взглядом. Никак не расслабится человек, только зря на него алкоголь переводить.

— Что? — спросил я. — Я чего-то не вижу?

Ничего не ответила золотая рыбка, только догналась еще вискарем и разлила по последней.

— Ты лучше скажи, почему у тебя-то не ладится? Сына вроде нет… — усмехнулся я. — Ты не умничай, знаешь. Если тебя так приперло, так иди и женись. Поверь мне, всегда помогает.

Альберт рассмеялся горько и сухо.

— Что? Неужели не помогает? — изумился я. Не было в моей биографии женщины, которая не повелась бы на искреннее предложение пожениться.

Для женщин это как орден — была, воевала, заслужила. Это для мужчин каждый развод — шрам от пули.

— Представь себе, не в этом случае.

— Да уж, человек ты необычный и проблемы у тебя необычные… Моя наоборот, — я вздохнул, поднимая глаза к черному небу с бесконечной россыпью бриллиантовой крошки.

— Замуж хочет?

Кивнул, тоже допивая последние глотки. Ну и хватит нам. Хороший виски в голову не бьет, он мягко и незаметно опутывает тебя толстыми веревками, вымоченными в болотном тумане.

— Но не за тебя.

Кивнул опять.

— Скажи, Юл. А Влад как — планирует жениться? —

— Даже близко не собирается.

— Так как ты думаешь — надолго это все? И зачем это Владу.

— Соня же…

— Это для тебя она «Соня же». А для него?

Снова этот пристальный взгляд.

— Предлагаешь мне подождать, пока она ему надоест? Спокойно смотреть на то, как она с ним…

— Предлагаю тебе расставить приоритеты. Соня, Влад, гордость.

— Выбери любые два? — хмыкнул я.

— Нет, — покачал головой Альберт. — Выбери что-то одно. Все, пошли спать, не семнадцать нам уже.

Только что-то не спалось.

Уже по атмосфере поняла, что Влад опять не в духе.

В квартире висело тяжелое облако раздражения.

Я тихонько на цыпочках вошла, закрыла за собой дверь.

Так обрадовалась, когда он ответил «Приезжай» на мое предложение хоть чем-то ему скрасить тяжелые рабочие дни… Хотя мне самой это давалось все тяжелее и тяжелее.

Мы никогда еще не оставались на ночь в этой квартире. Влад сказал, что она «семейная», так что здесь можно ненароком встретить или его отца или мать.

«Ты реально этого хочешь?»

Я не хотела.

Поэтому понимала, почему только он назначал наши встречи, и они были такими короткими.

Все остальное время приходилось довольствоваться перепиской. Правда, и чатиться он много не мог.

Он не соврал, он был исполнительным директором «Лагиана», и фактически — единственным руководителем.

Я бы засомневалась, что на него полностью свалили такую огромную ответственность, но он реально мало спал, осунулся и почти все время висел на телефоне, согласовывая какие-то вопросы поставок и закупок.

Я так поняла, как раз сейчас у них был серьезный кризис, и ему приходилось разруливать все новые возникающие проблемы, едва успев оправиться от старых. При этом Юлиан во всем этом не участвовал, оставив Влада фактически в одиночестве бороться за сохранение бизнеса.

Странно, он мне казался более ответственным человеком.

Но Влад сказал, что отцу наскучило заниматься делами, и теперь вся ответственность лежит на нем. Юлиан лишь получает прибыль как владелец и живет в свое удовольствие, пока сын делает все, что положено делать владельцу бизнеса, но за обычную зарплату, не получая даже процентов от прибыли. Такие вот у него методы воспитания.

Я бесшумно прошла по квартире и заглянула сначала в гостиную, а потом в спальню. Влад валялся на кровати в одних джинсах и смотрел в потолок. Прокралась к нему, примостилась сбоку. Он почти не отреагировал, только обнял за плечи, когда я устроилась у него на груди.

Его кожа была загорелой и гладкой, выпуклые мышцы пружинили под пальцами. Я не могла удержаться, чтобы не провести по ним кончиками пальцев. Особенно тащилась вот от этих восхитительных твердых сплетений мускулов, треугольником идущих к паху. Обычно Владу нравилось мое восхищение: «Разве не для этого я убиваюсь в спортзале?»