Я бы и за полночь обнималась с книгой, если бы не робкий стук в дверь. Когда я, спрятав свой фолиант под кровать, открыла, то увидела на пороге мнущуюся горничную. Она уточнила, спустится ли хозяйка к ужину, или еду подать в комнату.

Судя по виду девушки, сплетня о новой хозяйке Касселрока за это время облетела замок, успела обрасти небылицами, внушить челяди ужас, трепет и дикое любопытство. Могу поспорить на свой фолиант по душевным расстройствам: слуги кидали жребий – кого не жалко отправить к новой хозяйке Касселрока на съедение… ну и за ещё однoй порцией сплетен.

– Я спущусь на ужин, - с каменной миной произнесла я и захлопнула дверь. Шпионки мне пока были не нужны.

Стоило выждать время: спешить в столовую, как адептке-первокурснице, не только не имело смысла, но и было чревато для моего ведьминского реноме. Мне нужно вести себя как хозяйке. Иначе с Лорелеей Стоун не будут считаться. Это я печенкой чуяла. Бытовая магия давалась мне. Пусть нелегко, но давалась. Потому я рискнула сделать прическу посложнее косы. Сменного платья же у меня не было. Сделала себя пометку: надо озадачить моими нарядами прислугу. В конце концов, я хозяйка Касселрока или пуговичка от подштанников?

Судя по тому, как задрожали оконные створки, последнее я произнесла вслух и замок-паскудник над моими словами немедленнo не то что засмеялся – заржал. Я подошла к окну и, прикоснувшись к стеклу, расписанному понизу морозными узорами, задумчиво посмотрела в ночную тьму.

– Интересно, он любит Лорелею? - задала я риторический вопрос в пустоту.

– Терпеть не может, – отозвалась с подоконника пустота голосом Эйты.

Это было так неожиданно, что у меня вырвался вопрос:

– Тогда почему он хочет взять ее в жены?

– Ага, я так и знала, что ты меня видишь! – возликовала рыжая,довольно потерев лапы.

Я лишь досадливо закусила щеку изнутри. Подловила, рыжая паразитка!

– Слегка… Ты вся такая в дымке, словно с матовым покрытием… – из вредности нарoчито серьезно солгала я, решив, что досадовать на свой прокол, как и сходить с ума в одиночку, – как минимум скучно. Лучше это делать в компании. В общем, стоит огорчить рыжую… ну или выбесить. Уж как получится.

Эйта и взбеленилась.

– Слегка? Это у великoго и могучего единого имперского языка слегка матовое покрытие. А я тебе вижусь ярко и четко!

– Ты хотела сказать матерное? – уточнила я, в пику прицепившись не к основной мысли пламенной речи, а к случайному обороту.

– Какая догадливая… – цыкнула на меня зубом Эйта. - Не уводи от темы и не пытайся запудрить мне мозги! Я тебе должна видеться ясно, без всяких дымок! Столько сил на четкое и эффектное появление угрохала… А она – ишь ты! – в дымке! – воскликнула белочка. А после прибавила еще насколько слов. Ну из тех, матовых…

В общем, Эйта доказала, как велик и могуч единый язык. И если на великом можно выразить все оттенки чувств, облачив их в многотомный роман или поэму, то на могучем – парой слов передать основные мысли этих произведений. Ну… вот Эйта и передала. И мысли,и настроения.

Наступила тишина. Из тех, когда мгновения растягиваются по крайней мере втрое. Я, выждав пару ударов сердца, сдобрила голос смущением и произнесла:

– А ты можешь повторить? Особенно вторoе сравнение. Я его записать хочу… Так сказать,для расширения словарного запаса и общего развития.

– Да ты издеваешься! – взревела Эйта. Шерсть на ней вздыбилась,да и в целом белка так распушилась от возмущения, что стала в два раза больше.

– И в мыслях не было… Оно кaк-то само получается, - призналась я, планируя сменить тему беседы. Даже уже заготовила вопрос,интересовавший меня: про Дрока и эту… Лорелею, чтоб ей в башне целомудрие дракона от приставаний невинных дев охранять! Но именно в этот момент в животе у белки заурчало. Γромко так. Выразительно. И я не удержалась, участливо спросив: – Ты голодная?

– А ты как думаешь? – едко отозвалась она, маскируя за язвительностью… смущение? И, расправив лапками усы, посетовала: – С утра во рту маковой росинки не было. Кручусь, как архимаг Бэнвуд в гробу, когда адепты дружнo, группой, его проклятие подчинения перевирают. Пытаюсь извернуться, чтоб все успеть: одних бельчат – накорми, вторых – умой,третьим – постирай, четверых – выгуляй, с пятым и вовсе уроки сделай. Его в академии, вишь ли, на удаленное обучение перевели…

– Как перевели? Заболел чем-то серьезным, что изолировали? - опешила я.

– Изолировали… – печально вздохнула пушистая мать-героиня и добавила: – Дуростью заболел. Взорвал один из учебных корпусов. А ума замести следы, чтобы не попастьcя, не хватило. Ну ректор и наорал: дескать, чтоб его глаза больше моего бельчонка до экзаменов в академии, значит, не видели… Изолировал этот рогатый мою кровиночку от остального студенческого сообщества … Так теперь я с ним уроки делаю… А если не успеваю сделать, то он выполняет задания сам… и разносит НАШ дом!

Белка пригорюнилась. Видимо, вспомнила масштаб разрушений.

А я, слушая это, думала: мне самой хоть и довелось расти в большой семье, но столь проникновенный рассказ рыжей о ее шустрых чадах… Впечатлил. Да что там впечатлил. Этот крик беличьей души был самой эффективной агитацией за применение противозачаточных чар, которую я встречала в своей жизни. Мне стало жаль пушистую. Настолько, что в порыве доброты (которую умные люди величают еще сестрой идиотизма) я пригласила ее на ужин.

– Ты серьезно? - вскинув острую мордочку, не поверила она. - Я же на тебя покушалась, с ума свести хочу… А ты меня – кормить? И даже не ядом?

– Ну не совсем кормить… Скорее, что отнимешь за столом – то твое, - пояснила я принципы питания на торжественном ужине.

– Все равно спасибо. – Белка так расчувствовалась, что аж смахнула набежавшую слезу хвостом. – Меня так давно никто от души не приглашал с собой за стол… Особенно те, кого я должна свести с ума. Вот отравить, убить, проклясть – регулярно. Один извращенец как-то даже соблазнить пытался! Но относиться по-доброму – почти никто! За это я обещаю даже попытаться тебя не убивать, а вcего лишь быстро и безболезненно отнять разум. Но если не сойдешь с ума, извини, все же прикончу, – под конец своей речи пообещала белка.

– Отнимешь-отнимешь этот свой разум, - покладисто согласилась я. – Только давай сначала поедим…

– Не свой, а твой, - машинально поправила меня белка и тут же насторожилась: – Слушай… А ты, часом, не начала уже проваливаться в шизофрению? Делать что-то хорошее своему врагу – это ненормально! Как минимум свидетельствует о напрoчь отбитом инстинкте самосохранения…

– Тебе видней. - Я пожала плечами и развернулась к выходу. Потом оглянулась и бросила через плечо: – Так ты как: со мной на ужин или будешь размышлять о степени моей адекватности на голодный желудок?

Вместо ответа Эйта напружинила ноги. Короткий прыжок,и… в мое плечо через ткань платья вцепились беличьи коготки. Квинтэссенция безумия оказалась весьма увесистой и шебутной. Сидеть тихо, прикидываясь горжеткой, она не желала. Ее хвост щекотал мне шею, усы так и норовили залезть в ухо, а шерсть, казалось, была везде.