— И что теперь? — тихо шепчу, замечая как на губах Асада, скользнула легкая усмешка.

Он громко прочищает горло, и пара, которая стояла ближе к нам, первая обращает на нас внимание. А дальше, следует удивлёно:

— Сабуров?!!

И его фамилия за несколько секунд разносится по всему залу, с уст всех присутствующих.

Стихает музыка, смех, гул…

Асад ступает вперёд, а я плетусь следом, забывая об уверенности, улыбке и прочем…

Люди расступаются перед нами, таращатся словно на что-то сверхъестественное, и шепчутся.

— И где музыка? — вдруг гремит Асад, заставляя меня, рядом с собой вздрогнуть. И с фальшивой ноты, музыканты в стороне начинают вновь играть. — Потанцуешь со мной? — спрашивает.

Ненормальный…

Киваю, глубоко вздыхая в лёгкие воздух, и мы приступаем танцевать под песню «Lara Fabian — Je t’aime», в переделанном варианте, более активного исполнения какой-то молоденькой девушки, которая дрожащим голосом выводила каждую ноту.

— Успокойся, — мягко говорит Асад, взяв мою руку в свою ладонь, а другой рукой обхватил мою талию. — Это мой мир…Ты в безопасности, — заверяет, и приступает кружить меня в своих руках, в тот момент, когда начинается первый припев.

Чёрт, а я даже и не знала, что он так умеет…

Причём, сам практически не двигается, за то, за счёт меня, создаёт завораживающую комбинацию. Но…

Нам было дано меньше минуты, прежде чем в стороне послышался знакомый мне голос:

— Сабуров?!

Асад как-то резко выворачивает меня в своих руках, спрятав за свою спину, одновременно извлекая из-за пояса пистолет, дуло которого сразу целится в лоб Воронова, находящегося от нас на расстоянии десяти метров.

— Ты…! — вновь пытается что-то сказать Макс и запинается, когда я выглядываю из-за спины и встречаюсь с ним взглядом… а так же с Рокси.

— Милена? — почти кричит она, делая шаг ко мне, но Максим ловит её за руку, и тоже как Асад заводит за свою спину.

— Мразь! Я прикончу тебя, и на этот раз навсегда! — рычит Максим, и в его руках тоже появляется пистолет.

А я, заметив это действие, быстро выступаю перед Асадом, и выпаливаю:

— Нет!

— Милена отойди! — рычит Асад, делая шаг ко мне, но я отступаю назад, закрывая его собой насколько это возможно было. Я и он — большая разница, и хорошему стрелку точно не удастся промахнуться.

— Не стреляй, ты попадёшь в мою сестру!!! — слышу за спиной истерический крик Роксаны, и немного успокаиваюсь. Макс не посмеет, а вот Асад… ему ничего не стоит выстрелить в цель, поверх моего плеча…

Милена

— Хорошо! Стоп! Не стреляй! — прошу, запинаясь, выставляя перед собой руки. — Дай мне минуту. Прошу. Потом решишь…

Асад переводит на меня непонимающий взгляд. Но только лишь на мгновение, потом опять возвращается к Воронову. Не выпускает врага из поля зрения.

— Иди ко мне! — утвердительно. — Забыла, что я тебе говорил…? Пока ты со мной, тебе ничего не грозит!

Я закрываю глаза, глубоко вдыхаю и выпаливаю:

— Я выбираю тебя! — уверенно, посмотрев ему в глаза, а в них буря эмоций…и это так удивительно. После чего, я перевожу взгляд на Воронова и громко говорю. — Прости Макс! — и вновь возвращаюсь к Асаду. — Можешь убить его! Ты для меня важнее…

— Что? — слышу писк сестры. — Милена…?

А я с болью закрываю глаза и продолжаю, игнорируя её тревогу:

— Я люблю тебя…, - признаюсь, опуская взгляд. — И если выбирать между тобой, и Максом…я выбираю тебя, — повторяю, не сдерживая слёз, и замечаю, как рука Асада дрогнула. А я боюсь поднимать на него взгляд… Боюсь ошибиться… боюсь посмотреть в глаза… — Но если выбирать между тобой и Роксаной… Это будет сестра. Потому что только она меня любит… Она единственная, кто остался у меня из моей семьи. И если ты убьёшь Максима, то причинишь ей боль, и я не прощу тебя. Не смогу быть вместе с тобой… С убийцей, который разрушил жизнь близкого мне человека…, - добавляю, поднимая на него взгляд.

А там мрак…

Он стоял, крепко сжав в руке пистолет, и плотно стиснув зубы, смотрел то на меня, то на Максима, который уже не держал Асада под прицелом.

А потом с его горла вырывается рык, звериный, недовольный, отпускающий… И он резко отводит пистолет, начиная тяжело дышать.

— Ничего не понимаю…, - слышу растерянный голос сестры. — Что происходит? — спрашивает Роксана у мужа.

— Сабуров хотел меня убить, поскольку два месяца назад я чуть не убил его, — объясняет Максим, приближаясь к нам. А потом смотрит Асаду прямо в глаза и на ходу добавляет: — Но ты забыл о том, почему я это сделал! Ты покушался на жизнь моей жены! Поэтому, мы квиты, — останавливаясь напротив Асада, говорит он и протягивает ему руку для примирительного пожатия. — Только ради Роксаны и её спокойствия! Если тебя выбрала Милена, значит так и быть… Она наша семья. А семья — это единое целое и мы стоим друг за другом до последнего…

Я не могла поверить, что Воронов сделал этот примирительный жест, первым. Знала, что ему это не свойственно, но поскольку он недавно женился, и они с Рокси ждут ребёнка… скорее всего, он поставил свою семью выше, чем статус. Какой он молодец!

Асад смотрит на него с некой ненавистью, презрением, словно Макс некое ничтожество, а потом делает резкий выпад и наносит Воронову удар в лицо кулаком.

Роксана вскрикивает и приближается к мужу, который с трудом устояв на ногах, одаривает Асада косой ухмылкой:

— Хороший удар, — хвалит.

— Вот теперь мы квиты, — вдруг говорит Асад, пожав руку Воронова.

А мы с сестрой стоим в шаге от них, и смотрим в неком шоке и непонимании.

— Вы больные! — заключает Роксана, устало выдыхая. — И за кого меня только угораздило выйти замуж, — устало. — Я точно раньше времени поседею…

Я вижу на её глазах слёзы и, приблизившись к ней, обнимаю.

— Прости за эти нервы. Знаю тебе нельзя…

— Это нервы? Серьёзно? — удивляется она. — Знала бы ты, сколько всего было, пока я долетела домой… Меня тошнило! Я не спала! У меня кружилась голова! — капризничает она. — Ты никогда не говорила, что во время беременности бывает так сложно! А у меня хотя бы Макс есть, а ты была одна. Даже не представляю, через что тебе пришлось пройти…

— Тс-сс, — обрываю я сестру, понимая, к чему она ведёт. Не сейчас. Ещё не время. Я хочу поговорить с Асадом дома, в спокойной обстановке. Не здесь…

Я поднимаю взгляд на Асада, чтобы выразить ему свою благодарность за эту уступку, и замечаю, что он продолжает смотреть на меня своим мрачным взглядом. Но потом, я понимаю, что этот взгляд предназначен совсем не мне, а окружающим… Поскольку у нас было много свидетелей. И теперь, когда они вновь приступили гудеть вокруг нас, я словно вернулась в действительность, начиная распознавать голоса…