«Тяжелая судьба, – подумала Катрин, слушая исповедь Сабины. – Жертва воспитания. Ей не привить европейские ценности, с ней не договоришься. Ортодоксальна, как пятьсот лет назад. Похоже, она искренне любит этого проходимца. Любит слепо, подчиняясь ему, целиком растворяясь в нем. У нас ее назвали бы мазохистской, но здесь это клише не подходит. Она слишком фанатична, слишком предана ему и совершенно себе не принадлежит».

– И ты смиришься с уготованной участью, – покорно настаивала Сабина. – Поверь, все приходит свыше и всем воздается с небес. Всевышний милостив, он примет тебя в свои объятья.

– А если я не хочу? Если я не согласна? – осторожно заметила Катрин. – Я несколько другого склада. Не все такие кроткие и правильные, как ты.

– Придется. Многие поначалу спорят, а потом становятся послушными.

– И Зейнат так легко смирилась? – спросила Катрин, надеясь найти поддержку у малазийской красотки.

– Я зря сопротивлялась. Теперь я смиренно чту все законы, как прилежная мусульманка, – произнесла она поникшим голосом. – Просто хочу жить и не хочу возвращаться в дырявую хижину. В принципе, меня все устраивает.

– А Хария? – не сдавалась Катрин. – Она тоже сдалась?

– Она с нами недавно. Скромно ведет себя, не привыкла, стеснительная. Я не думала, что представительницы Страны восходящего солнца так долго ко всему привыкают. Непонятно, что Сафар в ней нашел и почему взял третьей женой. У него особый вкус, я часто его не понимаю. Во дворце живут десяток прелестных женщин, которых он не наградил этой честью, а Харию почему-то выбрал. За что? Неизвестно. Я боюсь спросить его, боюсь попасть в немилость.

– Так вас здесь много? – удивилась Катрин, ощущая грандиозность происходящего. – Вы официальные жены, а есть еще типа любовницы, наложницы, рабыни? Так?

– Не всех же брать в жены, это было бы неразумно и глупо. Только избранных. Хария чем-то его прельстила.

«Вот дела! – изумлялась Катрин. – Здесь целый притон во главе с тронутой теткой. Я-то точно не удостоюсь великой чести. Больно надо! Уж лучше… Нет, не будем о грустном».

– У нас очень хорошо, ты не будешь ни в чем нуждаться, – уверяла ее Сабина. – Не перечь, будь послушной, ублажай господина, и он вознаградит твои старания.

– Как птица в золотой клетке, – хмыкнула Катрин. – Я превращусь в канарейку: буду прыгать по искусственным веткам и издавать печальные трели, а мой господин будет щедро сыпать корм и слушать мои песни.

– Поверь, не самая плохая альтернатива. Особо непослушные плохо заканчивают: никто их не находит, и никто о них не вспоминает. Они исчезают без следа.

– Не продолжай, – остановила Катрин. – Они попадают в царство небесное, я догадываюсь. Меня смущает Хария, – пристально взглянула она на японку. – Молчит, но внимательно слушает нас. Неужели она не понимает ни слова? Как ее раньше звали?

– Я не спрашивала, – равнодушно ответила Сабина. – Сейчас она Хария. Прошлое не имеет значения.

Катрин придвинулась вплотную к японке и крепко взяла ее за плечи, отчего та пискнула и сморщилась, прикрыв узкие глаза.

– Ты не можешь не понимать нас, – сказала она японке. – Как тебя звали? Ответь!

Японка сжалась и ничего не ответила.

– Отвечай! Ты же понимаешь меня, – настаивала Катрин. – По тебе видно, что ты смышленая девочка.

Та лишь нечленораздельно замычала в ответ. Катрин красноречиво подняла руку, чтобы дать ей пощечину. Еще секунда, и она ударит японку наотмашь.

– Йоко! Меня зовут Йоко! – закричала на плохом английском «немая» японка. – Не бейте, пожалуйста!

Опустив руку, Катрин вздохнула:

– А вы говорите, малышка не понимает. Абсурд! Муж находит с ней общий язык, вот и я нашла. Наша маленькая гейша! У нашего господина есть вкус. Ваш муж настоящий эстет, собрал превосходную коллекцию.

– Ты умеешь найти правильный подход, – констатировала Сабина.

Ей было нелегко признать свое поражение. Сама она не раз пыталась разговорить японскую девчонку, прекратить игру в молчанку, но все попытки оборачивались провалом. Она долго уговаривала ее, приносила словари и священные книги, чтобы научить девушку изъясняться хоть на каком-нибудь языке, кроме родного. Невольница всем видом показывала абсолютную необучаемость. В лучшем случае она произносила длинные фразы на родном наречии и смолкала. Переводчика рядом не было, поэтому приходилось объясняться жестами, которые Хария очень хорошо понимала – как оказалось, неспроста.

– Хария заговорила, вот это номер! – рассмеялась Зейнат. – Катрин, тебе надо работать в разведке: каждый в два счета расколется и выдаст всю необходимую информацию.

– Откуда ты, Йоко? – продолжила допрос Катрин.

– Из Токио, – несмело ответила она, виновато глядя то на Зейнат, то на разгневанную Сабину.

– Тоже столичная штучка! Как тебе здесь?

– Не очень.

– В Токио лучше?

– Не знаю. Меня там никто не ждет.

– Как так вышло, что Сафар назначил тебя любимой женой?

Йоко пожала плечами и спокойно ответила:

– Я умею доставить незабываемое удовольствие.

– Хм, прирожденная гейша… Нашла здесь себя. Вот где раскрываются таланты, и все само собой, следуя законам основного инстинкта.

– Она поделится своими секретами? – полюбопытствовала Зейнат. – Мне пригодится. Последние месяцы Сафар уделяет мне мало внимания, я скучаю.

– Поделишься? – с усмешкой повторила Катрин. Ей было забавно слушать их разговор и вдвойне забавно находиться в обществе свихнувшихся фанаток, готовых устроить состязание, лишь бы победить в номинации «Лучшая любовница уик-энда», а проигравших по традиции сбросить в пропасть. Но так как ущелий поблизости не наблюдалась, то аутсайдеров пришлось бы закапывать по шею в песок, благо пустыня рядом.

– Этим невозможно поделиться, – объяснила Йоко. – Этот дар либо есть, либо его нет. Третьего не дано.

Катрин посмотрела на Зейнат и Сабину. По их лицам было заметно, что они теряют очки и поэтому злятся.

– Слышали? – улыбнулась она. – Во как! Йоко это по наследству передалось, по маминой линии. Тонкое искусство, не объяснить – чувствовать нужно. Поделись тогда, как же ты попала в этот вертеп? С виду такая милашка, домашняя девочка, а оказалась в цитадели разврата.

– Никакого разврата! – встряла Сабина. – Я попрошу тебя выбирать выражения!

Утолив голод, Катрин почувствовала прилив энергии, даже настроение поднялось. Злость и негодование ушли, спать не хотелось, речь лилась рекой. Она продолжила:

– Давай, Йоко, поведай нам свою историю. Вряд ли тебя обманули таким коварным и жестоким способом, как меня накануне.

И Йоко начала свое повествование. Сначала по привычке робко и осторожно, но постепенно, набираясь храбрости, более твердо и хладнокровно.