– Винна была славной. Она часто играла с нами и угощала ячменными сухариками, когда ее отец делал пиво. Но она была слишком старой. Не из нас.

– У нее был отец…

– Хозяин таверны «Свиные сиськи».

– Он тоже стал вотеном?

Старквин покачала головой.

– Он ушел, когда мы начали поджигать город.

– Вы сожгли свой родной город? Она кивнула.

– Это следовало сделать. Его там не должно было быть.

– Потому что так сказал Терновый король.

– Потому что не должно было быть. Мы, дети, всегда это знали. И нам пришлось убедить взрослых. Некоторых убедить не удалось, и они ушли. Фралет Рафути был одним из них.

Они плыли дальше в молчании. Стивен не знал, что еще сказать, а Старквин, судя по всему, не собиралась по собственной воле продолжать разговор.

Потолок снова начал подниматься и наконец сделался таким высоким, что слабое сияние ведьминых огней перестало достигать его. Через некоторое время впереди появилась далекая косая полоска света, и Стивен понял, что это луч солнца, которь пробивается сквозь отверстие в своде пещеры.

Старквин подвела лодку к очередной каменной пристани.

– Здесь вырезаны ступени, – сказала она. – Они ведут выходу.

– Ты со мной не пойдешь?

– У меня есть другие дела.

Стивен посмотрел девочке в глаза, оказавшиеся зелеными в падающем сверху солнечном свете.

– Это не может быть правильным, – сказал он ей. – Все эти смерти, все эти убийства… нет, это не может быть правильным.

Какая-то неясная тень промелькнула по ее лицу, словно проблеск серебристой рыбки в глубоком пруду, в следующее мгновение снова пустом и спокойном.

– Если присмотришься, увидишь: жизнь всегда состоит из прихода и ухода, – сказала она. – Всегда что-нибудь рождается и что-нибудь умирает. Весной рождается больше, поздней осенью больше умирает. Смерть гораздо естественнее жизни. Кости мира – это смерть.

У Стивена перехватило дыхание.

– Дети не должны так говорить, – сказал он.

– Дети это знают, – возразила Старквин. – Это взрослые учат нас, что цветок прекраснее гниющего трупа собаки. Он помог нам сохранить знание, с которым мы родились. Каждый зверь, не умея лгать самому себе, понимает это самой своей сутью.

Печаль и жалость, охватившие Стивена, неожиданно куда-то делись, и на мгновение он настолько разозлился на девочку, что ему захотелось ее задушить. Среди сомнений и неуверенности это простое и злорадное желание оказалось таким чудесным и ужасающим, что он едва не задохнулся. Спустя мгновение все прошло, однако дрожь осталась.

Это не укрылось от глаз Старквин.

– Кроме того, в тебе смерть есть в любое время года, – тихо проговорила она.

– Что ты имеешь в виду?

Но вместо ответа она оттолкнула лодку от пристани и вскоре исчезла из вида.

Стивен начал подниматься.

Через некоторое время каменные ступени вывели его на небольшую площадку. Вход в пещеру был довольно узок, а за ним Стивен мог разглядеть только тростниковые заросли. Тропинка вела сквозь заросли сухого кустарника, и он пошел по ней, пока неожиданно скалы не закончились.

Стивен смотрел вниз, на пастбище, на ровные ряды яблонь, тянувшиеся вдали. Дальше, за долиной и деревьями, высилось каменное строение. Он невольно вскрикнул, когда на него, словно старые знакомые, обрушились чувства: предвкушение, мальчишеское волнение, боль, разочарование, настоящий ужас…

И гнев.

Это был монастырь д'Эф, где Стивен впервые узнал, насколько порочной стала церковь его детства, монастырь, где он встретил и претерпел издевательства Десмонда Спендлава. Где его заставили расшифровать записи, возможно приговорившие мир к гибели.

– Вильхуман, вер лиха. Вильхуман хемц, – проскрипел голос у него за спиной.

«Добро пожаловать, предатель. Добро пожаловать домой».

– Предполагается, что вы меня убьете? – спросила Энни, глядя на Элионор.

Герцогиня Лойсская лениво улыбнулась в ответ.

Энни почувствовала, как Нейл МекВрен, ехавший рядом, напрягся, словно струна лютни.

«Она ждала, пока я не отослала Эспера, – подумала Энни. – Не то чтобы они с Винной могли что-то сделать против такой армии…»

Она подняла было руку потереть ноющий лоб, но снова уронила ее. Не стоит выдавать свою слабость.

Слишком многое произошло, и слишком быстро. Когда Энни встретилась на дороге с Элионор и ее людьми, в голове у нее все еще шумело от выпитого. Она испытала такое облегчение, увидев знакомое лицо, что не позволяла себе и подумать о том, что теперь представлялось очевидным.

Что именно Элионор послала тех, кто на них напал.

Элионор из дома Отважных всегда была для Энни загадкой, хотя и довольно приятной. Сестра отца, старше Роберта и Лезбет, она казалась Энни много моложе своего брата. Энни предполагала, что ей около тридцати.

Семейные поездки в Гленчест всегда доставляли принцессе удовольствие; причем детям казалось, что взрослых они радуют больше, чем их самих, хотя какого рода эти радости, она начала понимать значительно позже.

Это впечатление лишь усиливалось, пока она взрослела. Элионор всегда делала только то, что хотела. Хотя где-то у нее имелся муж, он постоянно отсутствовал, и все знали, что герцогиня держит при себе молодых любовников и постоянно меняет их. Мюриель, мать Энни, казалось, осуждала ее, что являлось еще одним доводом в пользу тети. Будучи великой сплетницей, Элионор тем не менее никогда не интересовалась политикой и даже не очень хорошо знала, что происходит в мире, помимо того, кто с кем спит.

Теперь Энни внезапно и болезненно осознала, что совсем не знает свою тетку.

– Убить тебя и похоронить в таком месте, где тело никто не найдет, – уточнила Элионор. – Так он распорядился. В ответ Роберт обещал, что моя жизнь в Гленчесте останется такой же, какой была до сих пор. – Она с тоской вздохнула. – Какая приятная мысль.

– Но вы не собираетесь меня убивать… так ведь? – спросила Энни.

Лазурные глаза Элионор обратились к ней.

– Нет, – сказала она. – Конечно не собираюсь. Мой брат знает меня хуже, чем он думает, и это немного огорчительно.

Ее лицо сделалось серьезнее, и она обвиняюще наставила на Энни палец.

– Но тебе не следовало мне доверять, потому что я могла это сделать, – сказала Элионор. – Согласись, что раз твой дорогой дядюшка Роберт приказал тебя убить, то и ни один из прочих твоих родственников, за исключением матери, не надежен. Встав на твою сторону, я значительно усложняю себе жизнь, а возможно, и обрекаю себя на смерть. Непростой выбор, даже ради тебя, моя сладкая.