— Я? А зачем мне акции «Снежинки»?

— Не говорите глупостей. Цена на недвижимость там растет, следовательно, и дивиденды будут увеличиваться.

— Я не занимаюсь подобными операциями и ничего в них не понимаю.

— Мое терпение небезгранично. В какой-то момент мне могут надоесть все эти великосветские расшаркивания, и тогда… придется забыть о том, что вы женщина. Понимаете намек? — В голосе прозвучали хоть и усталые, но угрожающие нотки.

— Что тут понимать… но мне действительно нечего вам сказать, — я подняла на собеседника честные глаза и захлопала ресницами, — разумеется, вы можете меня ударить, даже убить, но что толку? Я на самом деле не знаю, где Потемкина.

В моих словах не было неправды: я действительно понятия не имела, где находится дача Туза, на которой жила сейчас Настя с дочерью, так что даже путем физического воздействия ничего, кроме клички «Туз», собеседник бы из меня не вытряс. Разумеется, я не особенно хотела, чтобы он перешел от слов к действиям, но тут уж как получится. Интересно, что сейчас Мельников делает? Я бы на его месте землю рыла…

— Похоже, наши переговоры зашли в тупик, не так ли? — поинтересовался похититель, закуривая очередную сигарету и на этот раз протягивая мне пачку без напоминаний. — Что делать будем?

— Ну, этого я не знаю. Логичнее было бы отвезти меня туда, откуда забрали, — нет?

— Да это-то можно… но каков итог моей работы? Что я должен сказать хозяину? Мол, не знает наш адвокат ничего, и баста?

— А есть другие варианты? Мне кажется, что нет.

— Скажите, Варвара Валерьевна, что будет, если ваш муж узнает о том, где и с кем вы коротаете время в последние несколько дней? — неожиданно спросил он.

Я пожала плечами:

— Понятия не имею.

— А все-таки? Я слышал, у него и так полно неприятностей: деньги со счетов пропали, концертный директор в петлю полезла… а тут еще и вы исчезли с любовником. Не жалко вам дирижерского гения?

— Не вижу связи.

— А присмотритесь внимательнее. Будь вы моей женой, я б вам голову оторвал.

— В этом и заключается разница между вами и моим мужем. Он человек интеллигентный, к физическому воздействию не склонный.

— Не думаю, что в подобной ситуации он сдержится. — Собеседник полез в карман куртки и сунул мне конверт. — Посмотрите пока, а я, с вашего позволения, выйду по физиологической надобности.

Хлопнула дверка, опять щелкнули кнопки, заблокировав мне выход, и я осталась одна с конвертом в руке. Там оказались фотографии. Ни на одной из них не было лица Кирилла, даже там, где мы занимались любовью, зато я смотрела четко в объектив. Даже смогла определить место, где была установлена камера наблюдения в номере, — на углу рамы зеркала в спальне. Черт… Неприятно, конечно, но несмертельно. Светик сейчас не в том положении, чтобы из-за пары снимков поднять скандал: сам замаран похуже. Не пройдет у вас этот шантаж, господа хорошие. Вопрос в другом: кто мог знать, что я в этой гостинице? Кто мог установить камеру? И почему везде, на всех снимках Кирилл удачно повернут спиной к объективу? Неужели он? Странно — зачем ему? Многовато вопросов…

— Ну что? Ознакомились? — Я так задумалась, что не заметила, как вернулся мой похититель.

— Это все ерунда, — возвращая ему снимки, отозвалась я.

— Не такая уж ерунда. Не думаю, что ваш муж будет рассуждать так, как вы. Я бы точно не стал.

— Мы уже выяснили, что между вами и моим мужем существуют различия, так что не вижу смысла это обсуждать. Вы можете отослать эти снимки ему, но это ничего не изменит: я не окажусь в курсе нового места жительства Потемкиной, и вам по-прежнему нечего будет передать вашему хозяину.

Я на самом деле не боялась этого — Светик верил только тому, что увидел сам, и признать факт измены мог, только лично застав меня в постели с кем-то. А все его попытки ревности — не более чем необходимость «соблюдать приличия». Ну а как же, ведь так все люди делают: явилась жена в порванной блузке, значит, мужик должен устроить скандал. Вот и все. Так что со своими снимками господин хороший мог идти далеко и с попутным ветром.

— Понятно, — помолчав, изрек собеседник, — значит, договариваться вы не хотите.

— И хотела бы, но не вижу оснований, — отозвалась я, напряженно размышляя, что же случится дальше.

— Ладно. Я вас отпущу, конечно. Но не думайте, что на этом все закончилось.

Он приоткрыл окно, свистнул, подзывая водителя. Тот наскоро затоптал костер, сунул в багажник шампуры с остатками мяса — прямо так, в газете.

— Думаю, излишне говорить о том, что искать меня с помощью полиции не стоит? — спросил похититель, пока водитель усаживался за руль. — Вы ж не маленькая.

— Да.

Разумеется, искать тебя при помощи полиции я не стану, а вот Толю Туза запросто попрошу. У меня хорошая память, и твой приметный шрам я смогу описать в мельчайших подробностях.

Меня привезли ровно туда, откуда взяли, — на набережную. Я вышла, хлопнула дверкой, и машина тут же унеслась, будто и не было ее. Я стояла посреди тротуара, уже начинался рассвет. Что делать? Идти домой? Куда — к Светику или к Кириллу? Не хочу видеть ни того, ни другого. Выхода нет — нужно где-то переждать, пока оба уйдут. Я побрела дворами в сторону Пятницкой, в тот самый ресторанчик, что мы с Кириллом выбрали для предстоящей встречи Нового года. Там подавали отличную лапшу и варили очень вкусный кофе.

Оба зала были пусты — ну еще бы! Однако официант приветливо поздоровался, словно только меня и ждал. Я сняла куртку, забралась на уютный диван возле большого аквариума, заказала сразу пачку сигарет и кофе, а потом — лапшу с говядиной и креветками. Очень хотелось выпить, но на всякий случай я решила этого не делать: сейчас моя жизнь не поддавалась контролю, и лучше быть трезвой, на всякий случай.

Кофе принесли почти мгновенно, я закурила, сделала глоток и почувствовала себя немного лучше. Ночное происшествие перестало быть таким уж пугающим. Действительно, нужно просто позвонить Тузу и попросить помощи. Ну, схожу в театр с ним как-нибудь — это, кстати, не самая отвратительная плата за услугу, с ним хоть интересно. Заодно, если повезет, узнаю, кто именно так зарится на вдовье наследство. Руки просто зачесались вынуть телефон и позвонить, и тут я вспомнила, что моя трубка так и осталась лежать в номере на тумбочке. К счастью, я всегда ставила пароль — приобрела эту привычку примерно с год назад, до этого как-то обходилась. Мы со Светиком были не так воспитаны, чтобы лезть в мобильники или читать переписку. Пароль на телефоне являлся скорее защитой от любопытных сотрудников: однажды я застала помощницу Ниночки за интересным занятием. Та самозабвенно рассматривала фотографии в моем телефоне, забытом на столе секретаря перед выездом на судебное заседание. Надо ли говорить, что с тех пор Ниночке пришлось справляться с обязанностями в одиночку, без помощников, а я научилась пользоваться функцией конфиденциальности. Так что если вдруг Кирилл захочет полюбопытствовать, то ему это не удастся. Логики в пароле не было, и взломать его, думаю, Мельникову не удастся. Но это означало другое: я вынуждена буду пойти туда, в гостиницу, и взять трубку, иначе связаться с Тузом не смогу.