Шли дни, и Электрий больше не мог сдерживаться. Он грубил и огрызался на самые добродушные замечания. Закрыв за собой дверь отсека, инспектор падал на койку и закрывал лицо руками. Когда он вспоминал, как дожидался в стыковочной камере прихода бота, ему хотелось извиваться и сучить ногами от стыда. Как же он плакал и унижался перед этой железной юродивой. И как же она должна была его за это презирать.

Инспектор сидел в буфете и ковырял завтрак. Что заставляет его примириться со смертью, так это одноразовые прозрачные миски с корабельной едой. На старых аналоговых суднах, на коротких маршрутах, кормили одной гуманитаркой с маркировкой «Помощь ООН», как голодающие народы Земли. Консервированная чечевица в жестянках, прогоркший шоколадный мусс и паштет, который, судя по вкусу, делали из отходов корма для собак.

Вошел этот второй железный сумасшедший. Как там его — Живых? Вот ведь пошлет бог фамилию! Еще и улыбается. Вечно он улыбается. Прошел, зачерпнул половником обрыдшей чечевицы. Инспектор сухо кивнул и уткнулся в тарелку. Мысли его приняли новое направление.

Это ничтожество, корабельный медик… Какую же силу надо иметь, чтобы насильно удерживать его в капсуле консервации. Электрий не разбирался в этих штуках, но совершенно очевидно, что медик сопротивлялся. Одному человеку было бы его не удержать — медик бы вырвался. Значит…

Электрий нахмурился, обдумывая. Ну конечно. Как он сразу не догадался!

— Ничего, если я с вами присяду?

Электрий машинально кивнул и только потом понял, что железный тип заговорил с ним по-русски. Этого еще не хватало! Он опустил голову, показывая, что не заинтересован вступать в разговор. А этот тип поставил свою пластиковую миску на столик, кинул рядом одноразовую ложку и уже усаживался, потрескивая искусственными суставами.

— Я смотрю, вы один сидите. Переживаете, наверное, из-за аварии. Выше голову, господин инспектор! Мы не пропадем, вот увидите.

Сел и принялся уминать чечевицу. Электрия чуть не стошнило. Он сидел молча и смотрел в тарелку, выбирая вилкой кукурузные зерна из консервированного салата. Наконец он не выдержал:

— Вы ее любите? — Электрий показал на его тарелку.

Железный кивнул:

— У нас бабушка в деревне ее варила. Иной раз в сельпо по несколько месяцев ничего другого не было. Вкусная! Эта хоть и консервированная, но все равно похоже. Бабушку сразу вспоминаю… ребят… как мы там играли… в космонавтов.

Он прожевал, положил ложку и настроился на разговор.

— Как раз тогда на Марсе наши с американцами высадились, так мы все в высадку на Марс играли. И в Троянцев. У бабушки за домом баня была, так эта баня у нас была Троянец. Из нее просто так на улицу не выйти: там у нас было безвоздушное пространство! Только в скафандре. — Он мечтательно посмотрел вперед. — Это ностальгия, как по-вашему?

Электрий пожал плечами. Железный с интересом его оглядывал.

— А вот вы, — спросил он инспектора, — скучаете?

Тот смотрел вопросительно, не понимая.

— Ну, — объяснил железный, — по дому, где жили в детстве… которого уже нет… по потерянным книгам, которые прочли, а название забыли… по друзьям, с которыми разошлись без причины, а потом не смогли их найти?..

Электрий покачал головой:

— Адреса всех друзей у меня в записной книжке. — Он указал на торчащую из нагрудного кармана планшетку. — Я всем посылаю открытки на Рождество. Если кто-то мне не отвечает, я удаляю его адрес.

Железный с улыбкой смотрел на него:

— И много у вас так друзей осталось?

Электрий пожал плечами:

— Друзей выбираю я сам. Так надежней.

Он не собирался ничего говорить, но язык развязался сам собой.

— Что касается дома… — инспектор помедлил, — нет, я вас не понимаю. Я сделал все, чтобы вырваться из той дыры, в которой жили мои отец с матерью. Мне было стыдно приводить туда друзей… — Он поднял на собеседника глаза. — Неужели у вас было не так?

Железный внимательно слушал. Инспектору было легче от этого. Вдруг разом всплыло в памяти все, что он надеялся навсегда забыть: дорогие электронные игрушки обеспеченных одноклассников, их привезенные с Луны сувениры, их одежда… он как-то поклялся, что вырастет и никогда больше не будет носить синтетику. Но какой смысл рассказывать — этому? Что он понимает в удовольствии надеть отутюженную сорочку настоящего шелка, какие носят в Обществе главные менеджеры, — не белоснежную, а натурального цвета, чуть желтоватую?

Электрий вертел ложку в руках. Молчал. Что-то было в этом железном типе: он развязывал языки. Хотелось ему открыться, довериться. А это самое опасное, что может сделать человек его статуса.

— Простите, — наконец выдавил из себя Электрий и посмотрел на железного виновато. — Но у меня принцип — никому не рассказывать о моем прошлом. Так безопаснее, знаете ли.

— Понимаю, — тихо ответил железный.

Электрий слабо улыбнулся.

— А отец с матерью? — негромко спросил Живых. — Вы с ними видитесь?

Электрий помедлил. Он не любил говорить об этом.

— Они живут все там же, — наконец сказал он. — Ухаживают за моей младшей сестрой. Она… — он бросил взгляд исподлобья, — она инвалид. Я хотел им помочь, но они отказались. Гордые.

— Вы их тоже вычеркнули из своей записной книжки? — тихо спросил железный.

Инспектор не ответил. Его занимала совсем иная мысль. К счастью, железный поднялся с миской в руках, похлопал Электрия по плечу и вышел, на ходу выкинув пустую миску в ящик мусоросборника.

* * *

На корабле уже затих шум и разговоры, все разошлись по отсекам, а инспектор все сидел, уставившись в стену напротив. Он перебирал варианты собственного спасения, но все они никуда не годились. Или же требовали, чтобы он поделился своей тайной — Рашидом — с остальными астронавтами. А этого Электрий сделать не мог. Это была его тайна, его билет в будущее.

Как он глуп! Электрий в очередной раз протянул руку к переговорнику. Он выпросил его перед взлетом у штурмана Йоса для радиосвязи с дирекцией. На что он надеется? На линии ничего нет, кроме треска и завываний помех.

Суточкин взвесил приборчик в руке. Раньше переговорник оживал голосами, и они приближали Электрия к Земле, к жизни. А теперь его молчание источало холод — как будто старые знакомые повернулись к нему спинами и ушли, не желая даже смотреть, как он корчится, словно заживо погребенный, умоляя их обернуться.

Голова пошла кругом. Электрий взял себя в руки. Не хватало только разнюниться! Он решительно перевернул переговорник и ввел поисковый номер, данный ему дирекцией. Специальный номер, по которому мог выходить на связь только он.

Инспектор послушал, как цифры и буквы номера отдавались эхом по радиоволнам. Усмехнулся. Бросил включенный переговорник на стол перед собой. Упал спиной на койку и затих, уставившись взглядом в потолок.