из главных в конфуцианском учении. В предыдущей главе упоминалось о рассудительности, противостоящей логике и разуму. Было показано, что рассудительность в значительной мере вытекает из интуиции и практически идентична здравому смыслу. Китайца не убеждает словосочетание «логически корректно», для него гораздо важнее соответствие чего бы то ни было человеческой природе.

Целью классического китайского образования всегда было воспитание людей рассудительных, которые и являются носителями образцовой китайской культуры. Каждый образованный человек должен прежде всего быть рассудительным, отличаться здравым смыслом, самообладанием, умеренностью во всем, он должен чуждаться абстрактных теорий и логических крайностей. Здравым смыслом обладают все простые люди. Ученым же постоянно грозит опасность утратить здравый смысл. Они слишком много внимания уделяют теориям, тогда как люди рассудительные, т.е. люди китайской культуры, должны избегать любых крайностей как в теории, так и на практике. Например, английский историк Джеймс Фруд (1818—1894) писал, что женитьба Генриха VIII на Екатерине Арагонской была вызвана чисто политическими причинами, а другой историк, епископ Лондонский М. Крейтон (1843—1901), напротив, утверждал, что этот брак был продиктован исключительно животной похотью. Исходя из здравого смысла, скорее всего, близки истине обе точки зрения. На Западе один ученый может быть одержим теорией наследственности, другой — влиянием окружающей среды, и каждый из них с тупой настойчивостью доказывает свою правоту, ссылаясь на собственные глубокие познания. А восточные люди, не мудрствуя лукаво, обязательно сойдутся на том, что прав и тот, и другой. Вот типично китайское умозаключение: «А прав, и В не неправ».

Такого рода самодостаточность возмущает тех, кто привык к логическому мышлению, — ну и что с того? Тот, кто рассудителен, сохраняет душевное равновесие, а тот, кто привержен логике, это равновесие теряет. Невозможно представить себе, чтобы китайский художник подобно Пикассо, прибегнув к логике, свел бы многообразный мир вещей к конусам, плоскостям и ломаным линиям, а потом эту идею реализовал в рисунке. Мы вполне обоснованно не доверяем слишком неопровержимым аргументам и слишком логичным теориям. Лучшее и самое эффективное противоядие от таких логических чудачеств — здравый смысл. Бертран Рассел как-то сказал: «В искусстве они [китайцы] стремятся к утонченности, в жизни — к рассудительности».

Культ здравого смысла породил сильную неприязнь ко всем экстравагантным идеям и эксцессам морального плана. В результате вполне естественно возникло учение о «золотой середине», которое сродни греческому идеалу — «ничего чрезмерного». «Умеренность» по-китайски — чжун хэ (срединность и гармония), слово «сдержанность» — цзе (контроль до нужного уровня). В «Шу цзине» («Книга исторических преданий») зафиксирован самый ранний политический документ, в котором приводится совет императора Яо своему преемнику императору Шуню: «Придерживайся середины!». Мэн-цзы сказал о другом идеальном императоре древности: «Тан держался середины». Говорят, император Тан всегда «прислушивался к двум крайним мнениям и на благо народа выбирал середину». Это означает, что он выслушивал два противоположных суждения, а потом каждому давал оценку и делал поправку на 50%. Китайцы признавали огромную важность учения о «золотой середине» и даже назвали свою страну Срединным государством. И дело здесь не только в географии, но и в жизненных идеалах китайцев, прежде всего в неприятии крайностей, в приверженности запросам простой человеческой жизни, несмотря на всю их тривиальность. В итоге наши мудрецы пришли к выводу, что открыли главную истину, общую для всех философских школ.

Учение о «золотой середине» охватывает все. Оно размывает все теории и разрушает все религии и верования. Предположим, что спорят буддийский монах и конфуцианец. Буддийский монах, вполне возможно, будет без конца доказывать иллюзорность вещей и явлений и тщету жизни, а конфуцианец просто ответит в своей прозаической, лишенной логики манере: если каждый человек, как ты, пострижется в монахи, во что превратится мир, государство, человечество? Это не соответствует логике, но вполне укладывается в рамки здравого смысла. Такой жизненный критерий представляет собой вызов не только буддизму, но и всем религиям и теориям. Мы не можем быть логичными в полной мере. На деле все теории потому и становятся теориями, что их создатели, отстаивая свои мнения, доходят до психоза. Фрейдистские комплексы — это иная форма существования самого Фрейда. Поэтому все теории, неважно, чьи они, Фрейда или Шакьямуни, основаны на преувеличениях и потому иллюзорны. Страдания человечества, неприятности супружеской жизни, беды нищих, боль и стоны больных — все это, с точки зрения простых людей, вещи, которые мгновенно воздействуют на человека и так же быстро забываются. Однако те же явления затронули сверхчувствительные нервы Шакьямуни с такой силой, что он сформулировал концепцию нирваны. Конфуцианство, напротив, это религия простых людей, которые не могут себе позволить быть сверхчувствительными — иначе разобьется вдребезги весь мир.

Роль учения о «золотой середине» проявляется в различных областях жизни и знаний. Рассуждая логически, мужчинам не следует жениться, однако, исходя из реальности, все мужчины должны жениться, поэтому конфуцианцы рекомендуют брак. По логике вещей все люди равны, но на самом деле это не так, поэтому конфуцианцы учат уважать и слушаться учителей и старших. Согласно логике, между мужчиной и женщиной нет различий, а на самом деле они есть, поэтому конфуцианцы подчеркивают различия полов. Философ Мо-цзы учил любить всех, а другой философ, Ян Чжу, учил любить самих себя. Мэн-цзы критиковал обоих, заявляя, что нужно любить родителей. Это поистине мудрое высказывание. Один философ считал, что чувства следует сдерживать, другой — что нужно следовать природе. Внук Конфуция Цзы Сы в трактате «Чжун юн» («Золотая середина») призывал к умеренности во всем.

Что касается полового влечения, то есть два противоположных взгляда на сексуальную этику. Один представлен буддизмом и кальвинизмом, согласно которым секс — это худший из грехов. Отсюда, естественно, возник аскетизм. Сторонники другой крайней точки зрения прославляют силу мужских чресел, и многие современные мужчины являются тайными сторонниками такой точки зрения. Конфликт между сторонниками обеих точек зрения ввергает наших современников в смятение. Если же, по примеру X. Эллиса, занять по отношению к проблеме секса ясную и здравую позицию и рассматривать его как проявление нормальных человеческих страстей, то мы неизбежно разделим мнение древних греков, т.е. придем к гуманной точке зрения. Конфуцианцы считают, что секс — совершенно нормальная функция, тем более что он связан с семьей и продолжением рода. Но самая мудрая точка зрения относительно секса, на мой взгляд, изложена в романе «Е соу пу янь», автор которого придерживается именно конфуцианской точки зрения. В романе разоблачается и высмеивается разнузданная жизнь буддийских монахов. Главный герой, конфуцианский супермен, пытается уговорить холостяков-разбойников жениться на бандитках и рожать детей во славу своих предков. В отличие от романа «Цзинь пин мэй» («Цветы сливы