- Ваше предложение, генерал, весьма интересно...

Нет, Севастьяненко не стал ругаться, хотя обстановка этому весьма способствовала, можно сказать, располагала. Во-первых, не имелось у него такой привычки, а во-вторых, он прекрасно понимал, что со своим лейтенантским (точнее даже, мичманским) словарным запасом выглядеть будет довольно жалко. Куда же ему состязаться даже с опытным боцманом, не говоря уже о таком виртуозе, как Бахирев, признанный на флоте мастер «крепкого словца». В общем, не хотелось позориться. Ну и еще один нюанс имелся - Севастьяненко было попросту не до того. Сейчас он, до боли в суставах стиснув пальцами медные трубки бинокля, лихорадочно крутил барабан фокусировки, пытаясь рассмотреть, кто нарисовался перед его кораблями. Увы, дистанция пока что была слишком велика, и бинокль позволял определить только наличие кораблей, что Севастьяненко мог сделать и невооруженным глазом - дымили они куда как изрядно. Для классификации требовалось сократить дистанцию, но уж за этим-то, как полагал командир «Нью-Орлеана», дело не станет.

Однако кое-какая польза от бинокля все же имелась. С его помощью лейтенанту удалось различить еще три или четыре дыма, теряющегося за выхлопом старших товарищей. А вот самих кораблей рассмотреть пока не удавалось, и вывод Севастьяненко был прост - что-то крупное, вернее всего, крейсера, и при них миноносцы. Хреново. Им и одних крейсеров за глаза, хотя миноносцы, случись нужда, огонь артиллерии двух тяжелых кораблей разгонит запросто.

- Отсемафорьте на «Хай-Чи», - голос лейтенанта звучал устало. Он и впрямь вдруг почувствовал себя так, словно его долго и старательно пинали ногами. - Два крейсера, три или четыре... нет, точно четыре миноносца.

Старший офицер понятливо кивнул и принялся раздавать указания, а Севастьяненко прислонился к теплой, покрытой ровными рядами заклепок броне боевой рубки, и с минуту бездумно смотрел на море. И делать ему сейчас абсолютно ничего не хотелось.

Надо отдать Севастьяненко должное, стремительный взлет не вскружил ему голову. Что на мостик его забросили случайность и удача, лейтенант понимал очень хорошо. А еще, благодаря этому пониманию, у него не родилось чувство ложной собственной значимости. Он не считал себя ни гением, ни даже просто великим моряком, и эта трезвость взглядов выручала его раз за разом, позволяя принимать решения и действовать на грани, но никогда ее не переступать. Однако сейчас на лейтенанта давило осознание собственных ошибок. Все же в том, что их столь удачно зажали, его вина. Не стоило идти параллельно берегу, надо было рвать когти в открытое море. Даже с риском того, что проклятый Кресси сумеет, воспользовавшись этим вынужденным маневром, сократить дистанцию, все равно следовало поворачивать. А сейчас уже поздно, расположившиеся впереди корабли все равно их зажмут, а потом выдавят прямо на скалы. Вот так, слева берег, спереди-справа эскадра, сзади-справа накатывается паровой каток броненосного крейсера. И что теперь делать? А переложить ответственность за принятие решения на старших по званию не получится. Старший здесь он, лейтенант Севастьяненко, и за все, что случится, отвечать ему, полной мерой. В том числе за каждую бисеринку крови своих людей, которым предстоит сражаться и умирать.

В таких расстроенных чувствах его и застал лейтенант Трамп, как раз поднявшийся на мостик. Бросив взгляд на прислонившегося к выкрашенной в камуфляжный цвет (здесь как раз пересекались шаровая и белая полосы) броне, он абсолютно верно истолковал состояние лейтенанта. Единственно, не понял причину. С легкой развязанностью, присущей многим американцам, он дружески толкнул Севастьяненко кулаком в плечо и бодро поинтересовался:

- Мандражируешь перед боем, Алекс-сей?

С выговариванием русских имен у Трампа были проблемы а отчества... Ну, не стоит о грустном. Из-за этого ему, в принципе, и прощали некоторую фамильярность. Хотя, с другой стороны, он знал уже самые расхожие фразы на русском - неудивительно, если вокруг постоянно говорят именно на нем. Однако с хорошо знающим язык туманного Альбиона командиром он все же предпочитал разговаривать по английски.

Севастьяненко отклеился от железа, рывком возвращаясь в реальность, усмехнулся:

- Нет, думаю, как этого боя избежать.

- А зачем? - американец явно не понял настроя русского офицера. - До ночи дотянем, а ночью, если не отстанет, зажать его двумя кораблями и накидать ему мин. У нас три аппарата, на втором корабле - пять. Минимум три мины будут в одном залпе. Сблизиться - и пускай уворачивается, сколько влезет. Сомневаюсь, что получится. А и сумеет - повторим. Британские корабли особой прочностью не отличаются, с одного попадания не утонет, но и продолжать гонки не сможет.

- А ты вперед посмотри, - Севастьяненко, перебарывая внезапное раздражение, сунул в руки Трампу свой бинокль. - Посмотри, посмотри. А потом скажешь, что увидел.

С минуту американец рассматривал горизонт, благо «Хай-Чи» принял немного влево, и это позволило иметь лучший обзор, да и дым головного крейсера теперь не мешал. Пожевал задумчиво губами, затем с досадой мотнул головой и уже без прежнего веселья, по-русски буркнул:

- Надо же, вся кодла собралась.

- Ваш язык, Юджин, становится все богаче, - как ни странно, мелкая шпилька слегка подняла Севастьяненко настроение. - Что вы об этом думаете?

- А о чем тут думать? Вейхайвейский отряд крейсеров, скорее всего.

- Да? - лейтенант удивленно приподнял бровь. - Я еще даже не могу определить, что это за корабли.

- И мне затруднительно, - кивнул Трамп. - Но я их как раз перед вашим появлением наблюдал столько времени, что поневоле запомнил силуэты. Даже в темноте, наверное, узнаю.

В голове Севастьяненко словно защелкали шестеренки. Память, хорошенько подстегнутая опасностью, услужливо выдавала информацию. В Вейхайвее базировались пять крейсеров, два из которых, «Талбот» и «Эклипс», они с Ивановым независимо друг от друга отправили на дно. Барахло это были, а не крейсера, если честно. Что осталось?

Тот, что сзади, вернее всего, «Сатлидж», из этой серии крейсеров он единственный базировался на Вейхайвей. Стало быть, впереди «Аргонавт» и «Бонавентура». Последний, кстати, тоже отнюдь не шедевр британского кораблестроения. Тип «Астрея», спущен на воду двенадцать лет назад и десять лет в строю. В принципе, «Эклипс» со товарищи дальнейшее развитие этого проекта. Вооружение - две шестидюймовки и восемь стодвадцатимиллиметровых орудий. Есть еще малокалиберная мелочь, но сколько ее там лейтенант не помнил. Да и не волновало это его - все равно в бою от этого барахла толку ноль. Парадный ход - восемнадцать узлов, и было это показано на ходовых испытаниях. Стало быть, в настоящее время узлов шестнадцать, может, и выдаст, вряд ли больше. Бронирована только палуба, и то постольку-поскольку, броня устаревшая, гарвеевская. Любой из русских кораблей пустит это насквозь устаревшее чудо на дно и даже не поморщится. А вдвоем, учитывая, вдобавок, восьмидюймовки «Хай-Чи», и подавно.