«Да чтоб ты обосрался!» — со скрежетом затормозив, подумал он. Не успел нажать на педаль газа, как хозяин красного авто, с перекошенным лицом проделав на верещащих скатах дикий разворот, помчался в обратном направлении, оставив стоящую на тротуаре женщину в полном недоумении.

Приключения, однако, на этом не закончились. Припарковать машину на своем месте ему не удалось: какой-то шизофреник влепил туда свой «Lexus». Парень на стоянке что-то прокричал ему и показал рукой на место левее. «Да чтоб ему целый день возиться с этой проклятой машиной, железо полированное… — обиделся обычно не столь вспыльчивый Флетчер. — Что же это такое, с самого утра все не задается?»

Благо лифт работал великолепно. Дверцы бесшумно разошлись, и Флетчер оказался в до боли знакомом коридоре.

— Х-м, ты почти опоздал… — кивнул ему приятель, отхлебывая из пластикового стаканчика.

— «Почти» — это для журналистов, а у меня все в полном порядке… — беззлобно ответил он, стараясь выглядеть непринужденно. — Сандовал, ты опять не можешь прийти в себя без кофе? Женщины тебя погубят.

— Ты в курсе, что хозяин приехал…

— Я даже подозреваю, по какому именно поводу, — ответил он на ходу и скрылся за стеклянной дверью.

Похоже, что новое назначение хотят обставить с помпой. Флетчер снова почувствовал привкус горечи во рту и с беспокойством подумал, что надо бы обратиться к доктору. Едва успел устроиться на рабочем месте, как раздался звонок и знакомый голос секретарши прошелестел в уши, что его ждут в кабинете. Недоумевая, что бы вся эта суета могла означать, он не откладывая отправился наверх. Лифт снова гостеприимно принял его и безропотно выпустил двумя этажами выше.

— Что уже случилось? — стараясь выглядеть эдаким бодрячком, сказал он, но ответа секретарши на сей раз не получил, только любезную гримаску. Нерешительно открыл дверь, автоматически поздоровался в никуда. Шефа в кабинете не было. Хозяин, владелец фирмы м-р Мак-Мюррей, собственной персоной приподнялся ему навстречу, на удивление тепло и энергично пожал руку…

— Присаживайтесь, Флетчер. У нас тут возникли неожиданные проблемы, и справляться с ними придется вам. Галахера я перевел в наш европейский офис, это решение не отменено, а ваш шеф лежит с инсультом в неврологической клинике. Да, это произошло сегодня под утро, — упреждая вопрос, продолжил собеседник, словно разговаривая сам с собой, — а этот чертов Капрезон час назад звонил и сказал, что вынужден взять двухнедельный отпуск и лететь домой по ужасающе важным делам. Так и сказал, — м-р Мак-Мюррей был явно возмущен столь откровенным пренебрежением делами фирмы.

— Если я могу чем-то помочь… — начал осторожно Флетчер.

— Иначе бы вы здесь не сидели, — хозяин излучал уверенность, — представлять вас людям не нужно, приказ я уже подписал, надеюсь, что у вас нет тяжко больных родственников в Африке, Гонолулу или на озере Титикака.

Получив краткие, но убедительные заверения об отсутствии фатальных заболеваний у близких родственников новоиспеченного руководителя, м-р Мак-Мюррей быстро ввел его в курс некоторых дел, пообещав подробнее обговорить все за ленчем в субботу или воскресенье, вручил ключи от сейфа и засобирался по срочным делам в банк.

— Да, — от самой двери проговорил он, — можете не особенно стесняться в средствах. Если проблемы наши разрешатся и все пойдет успешно, а я в этом не сомневаюсь, у вас не будет повода обижаться на фирму.

«Вот тебе раз», — думал Флетчер, медленно вращаясь в кресле шефа и разглядывая стул, который двадцать четыре часа назад украшала его скромная персона. По укоренившейся за годы работы привычке выглянул за дверь в поисках секретарши.

— Вы можете вызывать меня по телефону, — пролепетала та, преданно глядя в глаза, и улыбнулась, — вы всегда были мне симпатичны. Какой кофе предпочитаете?

— Боюсь, что вы меня не поймете, кофе люблю слабый, но не декофеинизированный, а вот чай — крупнолистовой и желательно китайский. Так что же наш Капрезон? — он вернулся к делам, отвлекаясь от гастрономических предпочтений.

— Представьте себе, позвонил сегодня рано утром и сказал, что срочно улетает, ничего более, никаких объяснений и подробностей, — она сделала большие недоуменные глаза. — Я перезвонила шефу.

Собеседница конфузливо запнулась.

— Все правильно, мы все очень преданы нашему шефу, продолжайте, не беспокойтесь понапрасну…

— А там домашние в слезах, его, парализованного, увезли в неврологическую клинику в четыре часа утра…

Неожиданно оба дернулись из-за резкого зуммера, который прервал взволнованное повествование.

— Ненавижу этот звук, это хозяин, — она подняла трубку, передала ему, грациозно перегнувшись через стол.

— Наведите порядок на стоянке! — не сдерживая эмоций и громоздя ругательства одно на другое, орал м-р Мак-Мюррей. — Какой-то ублюдок исцарапал мою тачку, увольняйте всех идиотов к чертовой матери…

Гудки отбоя прервали начальственную брань.

— Странный какой-то день, все с самого утра пошло кувырком. Ладно, вызовите ко мне Сандовала, кому-то нужно прикрывать зад, простите… дела нашего эбонитового друга.

Хосе-Луис-Диего-что-то еще Сандовал (Флетчер никак не мог запомнить полное имя приятеля и тайно подозревал, что тот специально меняет средние составляющие, чтобы ввести в замешательство честных людей) успевал за троих только в одном деле, а именно в ухаживаниях за представительницами слабой половины рода человеческого. Работник он был неплохой, хотя звезд с неба не хватал, зато как человек был абсолютно прозрачен и верен. Неистовому мачо, ему были чужды подковерные приемы, склоки и интриги. В качестве временного назначенца это был вариант практически идеальный. Как минимум две трети сотрудников — женщины, и такие, пусть и временные изменения по службе они встретят однозначно доброжелательно.

Сандовал появился на пороге кабинета с неизменным стаканчиком кофе, улыбнулся сердечно, увидев приятеля в начальственном кресле, сел элегантно и небрежно на предложенный стул.

— У меня к тебе просьба, — с места в карьер, откровенно подражая хозяину, начал Флетчер, — отложи на время свои дела хотя бы с частью синьорин и посвяти освободившиеся часы и силы работе. Это мне сейчас очень нужно. Честно говорю, вот так нужно.

Он выразительно провел ребром ладони по шее, делая акцент на слове «мне».

— А что Капрезон? — И приятель снова улыбнулся, удачно пародируя знаменитую 48-зубую улыбку.

— Наш друг отправился домой в Африку по срочным семейным делам, что не привело, как ты понимаешь, хозяина в восторг. Подумай над этим в свободную минуту…

— Уже подумал. Увы, увы. Прощай, моя маленькая Алисия-и-Буэнос Севилья Кордовес, наш неистовый, но нежный роман должен зачахнуть, как едва распустившийся розовый бутон, лишенный живительной влаги по злому умыслу мерзавца садовника…

— О Господи! Неужели ее так зовут? — сбиваясь на привычный приятельский тон, спросил Флетчер.