До сего момента изолированность дома в буше никогда не беспокоила его, но теперь он не мог не думать о том, каким сиротливым выглядит дом, и рисовал себе картину длинных одиноких месяцев и годов, ожидающих впереди, растягивающихся в единое одинокое будущее. Не было даже собаки, которая могла бы его поприветствовать. Кловер все еще находилась в Вайтхорс-Крик.

Он припарковался у входа в дом, вытащил сумку с вещами, лежавшую на заднем сиденье, и вошел. Даже не стал запирать замок, оставив дверь открытой, бросил вещи и быстро прошелся по комнатам, не присматриваясь, просто, чтобы занять себя.

Дойдя до задней двери, постоял, глядя на фруктовый сад, закрывавший огород, на дом Барни, где в розовеющих сумерках светились окна.

Он увидел Барни на ступенях входной лестницы, радостно приветствовавшего его взмахом руки. Хоть кто-то рад его возвращению домой.

Макс махнул в ответ.

– Теперь нас только двое, старик, – пробормотал он.

Макс уже повернулся, чтобы пройти в дом, когда боковым зрением уловил легкое движение в саду.

Может, кенгуру?

Макс присмотрелся. Кажется, человеческая фигура.

Из тени появился стройный силуэт, и его сердце скакнуло, как воздушный змей под порывом ветра. К нему шла женщина в джинсах и синей клетчатой рубашке с русыми волосами до плеч.

У него помутилось в глазах, и пришлось протереть их тыльной стороной ладони. Но он понял.

Это Кэрри спешила через луг, снимая садовые перчатки и засовывая их в карман джинсов.

Кэрри хотелось бежать к Максу, прыгнуть в его объятия, а он неподвижно стоял на верхней ступени, и мужество ее покинуло.

У него такой суровый вид. Возможно, расстроенный, словно он и не рад ее видеть. Что вполне возможно. И он был мрачен.

– Ты давно здесь? – спросил Макс, когда она подошла к нему.

– Приехала вчера. Села на автобус до Джулия-Крик, а потом мне повезло, меня подвезли на почтовом фургоне.

– Я был в Сиднее, искал тебя.

– Знаю. Барни сказал. Извини, Макс. По телефону всего не расскажешь. Мне нужно поговорить с тобой лицом к лицу.

Хотя она и стояла сейчас рядом с мужем, смелости у нее не хватало. Макс больше не хмурился, но и не улыбался.

Исходящий из кухни свет заливал его, освещая темные волосы и широкие плечи. Он стоял, загораживая вход в дом.

– Я думал, ты осталась жить в квартире в Сиднее.

– Это тебе мама сказала?

– Да, она. – Он сложил руки на широкой груди.

– Я дала ей так понять. Если бы сказала, что собираюсь вернуться, мы бы подрались.

– Понятно. И почему ты вернулась, Кэрри?

Сейчас он выглядел таким же ошеломленным, как тогда в Сиднее, когда она его разозлила.

Неужели до сих пор сердится? Кэрри знала, что не может винить его в этом.

– Макс, мы все еще враждуем?

– Не думаю. Но хочу знать, зачем ты здесь?

– Приехала извиниться.

Он кивнул:

– Потому что не можешь родить ребенка? Кэрри, ты не должна за это извиняться.

Одно слово «ребенок» уже вызвало боль в ее груди. Но сейчас она намного сильнее, вооружена хорошим советом консультанта. Она знала, что ее боль совершенно нормальна. Легитимна, как сказала бы Маргарет.

– Прости за то, как я сообщила тебе плохие новости.

Макс кивнул:

– Я вел себя не лучше. Слишком сильно реагировал. Поэтому и отправился в Сидней. Найти тебя.

– Так мы больше не воюем, да?

И он улыбнулся:

– Надеюсь, нет.

Кэрри выдохнула с облегчением, понимая, что может теперь рассказать ему настоящую причину приезда домой. Она должна объясниться.

– Я приехала потому, что люблю тебя, Макс. Люблю сильно. Больше, чем раньше. И надеюсь, что мы…

– Ш-ш-ш. – Он шагнул к ней и прижал палец к ее губам. – Все хорошо, дорогая.

И прежде, чем она поняла, что происходит, Макс подхватил ее на руки и понес в дом. Как только они оказались внутри, он закрыл дверь, подпер ее сапогом и закрыл, как ночью.

Опершись на дверь, притянул ее к себе, обнял так, что она почувствовала все его чудесное тело с головы до ног.

– Добро пожаловать домой, Кэрри.

– Как хорошо снова оказаться здесь.

Их губы соединились в нежном поцелуе, приветствуя друг друга, затем легкий поцелуй перешел в более страстный – поцелуй от всего сердца, от всей души. В поцелуй, прогнавший отчаяние.

В поцелуй, укрепивший надежду.

– Я тебя люблю, – повторила Кэрри. – Ты это знаешь, правда?

– Конечно, знаю, моя дорогая девочка.

– Я была на консультации, Макс.

Он заправил прядь волос ей за ухо.

– Это было умное решение.

– Мне предложили много полезных вещей. Я тебе подробно расскажу обо всем. Маргарет заставила меня почувствовать себя намного лучше.

– Это самые лучшие новости, Кэрри.

Теперь, начав говорить, ей нужно было рассказать ему все.

– Когда мне сообщили, что я бесплодна, у меня был жуткий шок. Мне нужно было обратиться за помощью.

– Дорогая, ты должна была поделиться этим со мной.

– Да, вместо того, чтобы проклинать и винить во всем себя.

– Но ты была в таком стрессе, что не могла принять правильное решение.

– Да, наверное, мое решение уйти от тебя, освободить – ужасно, но в то время я думала, что это единственный выход.

– Все в порядке. – Макс нежно поцеловал ее в лоб, щеки и шею. – Теперь ты наконец здесь и больше никуда не уедешь.

Он провел руками по ее спине и обнял за талию, опустился вниз по бедрам. Наткнулся на садовые перчатки, которые она положила в карман, и они упали на пол.

Он засмеялся:

– Ты уже начала работать в саду?

– Не смогла удержаться. Привезла из Сиднея гору семян и хотела подготовить землю. Конечно, мне нужно было помыться, вымыть голову и ждать мужа с чем-нибудь вкусненьким в духовке.

– А консультант тебе не сказала об этом?

– Конечно нет. Хотя и предупреждала, что в будущем могут быть дурные моменты. Она сказала, что бесплодие – это как горе. Печаль накатывает волнами. Конечно, будут грустные дни. Для нас обоих. Думаю, часть меня будет всегда горевать о детях, которых я не смогла родить.

– Да, – тихо согласился он. – Я тоже.

И снова притянул ее к себе, прижал голову к груди, чтобы она слышала успокаивающий ритм его сердца.