Женщина живописно откинулась на стуле, закинув руки за голову. Шаржуков поперхнулся пивом. Если б у него был сертификат «Золотой фонд России», он тут же вручил бы его незнакомке. Декольте футболки только подчеркивало достоинства фигуры, притягивало взгляд и будоражило воображение. На секунду лифтер испугался, что майка не выдержит внутреннего напора и лопнет. Не обломилось. Чудо не было предусмотрено в его сегодняшнем расписании дня. А может быть, и свершится, но не для него и не сейчас. Женщина поправила волосы, собранные в пучок на затылке, и повернула голову в сторону бара. Савчинский, полирующий очередной фужер, многозначительно кивнул: «Свой!»

Откашлявшись, каэсэсовец ждал. Следующий ход за ней.

Красавица вытащила соломинку и одним махом прикончила «Волчий персик». Хищно облизнув губы, она произнесла низким грудным голосом:

– Давайте знакомиться. Меня зовут Аделаида Свердловская. Можно просто Ада. Поэтесса.

– Олег Иванович Шаржуков. Можно просто Олег. Лифтер. – Каэсэсовец не удержался и спросил: – Аделаида – это творческий псевдоним?

– Нет. Папа так назвал, хотя мама была против.

– Как же они договорились? – неожиданно для себя поинтересовался лифтер.

– Никак. Маму переубедить нельзя. Отец сам пошел получать свидетельство о рождении. Так я стала Аделаидой, а ведь могла бы и Жоржеттой, как хотела мама. Сейчас звали бы Жорой!

– Господи прости, лучше Адой, – горячо согласился Олег. Победила мужская солидарность. Незнакомый папаша из двух зол выбрал меньшее. – Они у вас, наверное, тоже поэты. Стишатами балуются. Строчат, так сказать.

Ада громко засмеялась, показав в улыбке крупные, желтые от никотина зубы:

– Хуже! Мама с папой художники. А стихи пишут кровью сердца и души. Как вы изволили выразиться, «стишатами балуются» школьники. Кто ж не строчит вирши в пятнадцать лет? – отсмеявшись, она погрозила пальчиком зардевшемуся лифтеру. – Сам, поди, тоже рифмы пробовал подбирать? Да?!

Оторопевший Шаржуков решил побыстрее сменить тему разговора, лихорадочно вспоминая, когда и кому в последний раз удавалось его смутить. Память неопределенно подсказала: «Давно! Очень давно!»

– Свердловская – это псевдоним?

– Могу паспорт показать, – потянулась за сумкой работница творческого труда.

– Не надо, верю, – проникновенно произнес лифтер. – Сегодня на меня весь день сыпятся сюрпризы, как в детском саду.

– Итак! Переходим к главному меню! Что хотите заказать? Какие будут пожелания?

Каэсэсовца трудно было сбить с толку, когда в воздухе ощутимо витал запах денег.

– Какие будут предложения? Огласите весь список, пжа-алста!

– Любой каприз за ваши деньги! – максимально серьезным тоном ответил Олег. Он тоже не дурак посмеяться. Щегольнуть цитатой из старинного фильма и лифтер может при случае. На первом месте дело, а потом уже все остальное. – Насколько я в курсе, вы хотите сами выбрать раковину, на свой вкус. Меня правильно информировали?

– Все верно! Еще мне нужно вдохновение.

– Эт-та как?! – Олег, позабыв про пиво, разглядывал Аду, словно диковинное существо. – Под землей отродясь ничего подобного не встречал. – Проще сразу разыграть из себя дуболома, чем потом оправдываться, что один из пунктов договора не выполнен. Контракт, заключенный устно, каэсэсовцы всегда выполняли, как если бы он был заверен у нотариуса.

– А-а! – досадливо махнула рукой поэтесса. – Сейчас все разъясню. Под серьезный разговор – соответствующая выпивка.

Она встала и двинулась к бару. Официанты так и не снизошли до посещения их столика. Поэтесса шла на высоких каблуках, ее фиолетовая юбка была украшена такими же блестками, что и майка. Серебристые переливающиеся стеклярусы в районе ягодиц складывались в два затейливых иероглифа. В такт ее шагам они шевелились, будто живые. Впервые Олег пожалел, что не знает китайского языка. А может, японского? Кто тут разберет, чьи это иероглифы.

Ада вскоре вернулась, гордо водрузив на стол бутылку водки, пару стопок и пиалу с оливками.

Похоже, ее успели проинструктировать. Традиционно проставляется заказчик, но только после того, как все условия обговорены и обе договаривающиеся стороны ударили по рукам. Не дожидаясь, когда кавалер начнет действовать, она свернула бутылочную пробку и лихо набулькала с горкой в высокие рюмки.

– Стоп! – Олег попытался перехватить бутылку. Если не получается контролировать процесс разлития, то стоит его притормозить.

– Такса похода за раковиной стандартная. Я говорю, вы все беспрекословно выполняете. На время, гм-м, экскурсии у нас тирания. Я сказал, вы делаете!

– Знаю!

– Отлично! Тогда все будет в лучшем виде.

То, что впереди ждут незабываемые впечатления, он не сомневался. Понятно, что, если на экскурсионных маршрутах не попадется никого крупнее таракана, то бизнес накроется. Люди платят за подземное сафари, чтобы пощекотать нервы, а не послушать шум собственных шагов в гулких коридорах. Пустопорожний променад – не то, что требуется. Довольный клиент даст «наколочку» друзьям, очередным клиентам для гида из КСС. Таких заказчиков надо холить, лелеять и оберегать. В определенном случае в пустые коридоры следовало искусственно вдохнуть жизнь и приключения. Для этого идеально подходил, к примеру, щелкунчик. Тварь имела устрашающий вид, но на самом деле была не опаснее обыкновенной мокрицы, от которой, собственно, и произошла. Щелкунчик представлял собой насекомое размером с сигаретную пачку, тело которого сплошь состояло из чешуек и шипов. Попав на новое место, щелкунчик сразу же начинал обживать свой дом. Главное, что он никогда не уползал дальше десяти-пятнадцати метров от того места, где родился или куда его определила алчная рука каэсэсовца. Домосед, одним словом. Еще одно неоспоримое достоинство мокрицы-переростка заключалось в том, что она ревниво относилась ко всем чужакам, забредшим на ее территорию. Как только такое случалось, щелкунчик, стараясь отпугнуть нарушителей, начинал издавать громкие звуки, похожие на щелчки. Делал он это при помощи своих сочленений, покрытых хитином. На большее его не хватало. Устрашающий вид и звуковое сопровождение всегда производили впечатление на экскурсантов. Время и деньги потрачены не зря. Все довольны друг другом.

Где взять щелкунчика для пускания пыли в глаза, знал любой каэсэсовец. Но даже если лень ловить насекомое, то можно использовать другой реквизит в подземном спектакле для зрителей с поверхности. Тут главное для постановщика – не переборщить. Все должно быть в меру. Альтернативным вариантом проходили псевдослизни. Покровы их мягких тканей вырабатывают фосфоресцирующий пигмент. Псевдослизень с одинаковой легкостью ползает по горизонтальным и вертикальным поверхностям, не делая исключения и для потолка. Ползал он медленно, оставляя за собой причудливый извилистый след из желеобразных выделений. Колонии слизней могли разукрасить все поверхности сюрреалистическими мерцающими картинами, увидев которые любой авангардист съел бы от зависти свою кисточку и мольберт в придачу. Причудливые светящиеся разноцветные полосы на стенах тоннелей особенно выгодно смотрелись в зеленом свете приборов ночного видения. Но псевдослизень, помимо впечатляющего окраса, имел еще и неприятную для человека особенность. В момент опасности он испускал едкую вонь, стремясь отпугнуть агрессора. К счастью, на большее он не способен. Для постановщиков подземных декораций это было легко преодолимое препятствие. Всех делов-то: надеть маску биологической защиты, перчатки и прихватить с собой герметичный контейнер. Упаковать, принести и выпустить в нужном месте.