— Ну что, приходится отбиваться от ухажеров палками? — спросил он, покачивая Дженни на колене.

Я нахмурилась, потому что его слова ненамеренно разбередили мою рану.

— Нет.

— А я слышал другое.

Я обернулась.

— Какие у меня здесь ухажеры, по-твоему? Я целыми днями с этими детьми.

— Вы, кажется, неплохо здесь веселитесь. — Он подмигнул, его глаза смеялись.

Мне захотелось стукнуть его скалкой.

— Так что, ты скоро выходишь замуж? Ну же, расскажи!

Я скалкой стукнула по тесту.

— Тебе это мама сказала?

— Да, и говорила об этом весьма уверенно. Какой-то молодой летчик из этих мест или что-то в этом роде. Конечно, она пока не сдалась насчет «дорогого мистера Грейвза».

— Я не выхожу замуж ни за одного из них. — Я демонстративно отнесла нижние коржи пирогов к печке и оставила их подходить в тепле, прежде чем раскатать верхние коржи, чтобы закрыть ими начинку. Я молилась, чтобы в кастрюле осталось достаточно тыквы для начинки и мне хватило для двух пирогов. А если нет, подумала я, то вполне можно будет сделать и один сырный пирог.

— Ясно, значит, у тебя другие планы? — Уилл отхлебнул кофе, поставил его на стол и отодвинул так, чтобы Дженни не могла до него дотянуться.

Я выскребла оставшуюся тыквенную начинку и распределила ее по коржам.

— Да, у меня есть планы. Мама ничего не знает.

Брат посмотрел на меня так, будто не верил в это, как, собственно и я сама.

* * *

Брат Лэтхэм произнес праздничную молитву, затем раздался звон посуды, стали накладывать кушанья, разнесся гул голосов, и еда начала исчезать куда быстрее, чем готовилась. Уилл ел с аппетитом и участвовал в разговоре. Я нет. Я не могла освободиться от мыслей, что мой брат умирает, а все мои мечты развеялись, как дым по ветру.

Мужчины и дети вышли на улицу, как только насытились. Ирен поручила старшим девочкам мыть посуду. Мы с ней вытирали ее, потом расставляли по местам.

— Не хочешь рассказать мне, что произошло? — Глаза Ирен были полны сочувствия, но без надоедливости.

Она передала мне блюдо, уже чистое и вытертое. Я уставилась на него, будто не зная, что с ним делать. Затем я вдохнула запахи кухни: застоялой еды и мыла.

— Мой брат умирает.

Ирен забрала у меня блюдо из рук, чтобы я случайно его не выронила. Она покачала головой и отставила его в сторону.

— Мне очень жаль, дорогая.

Она обняла меня и повела к двери.

— Иди и проведи время с братом. Мы здесь все закончим. — Ее голос был нежен, таким тоном мать говорит со своим новорожденным младенцем.

Я повиновалась. Сначала прошла на задний двор, затем обошла кругом и вернулась к парадному входу. Брат Лэтхэм принес на веранду стул. Уилл и шериф Джефрис сидели в креслах-качалках, пока детвора возилась на лужайке. Уилл выглядел уставшим, тем не менее, когда он наблюдал за играющими и смеющимися детьми, на его устах появлялась улыбка.

Я села на крыльцо перед мужчинами, сложив руки на коленях и глядя на детей, а сама прислушивалась к разговору за спиной.

— Я лишь надеюсь, что произойдет именно то, о чем они говорят. Эта война станет последней, положит конец всем войнам, — раздался хриплый голос Уилла. — Я бы не хотел, чтобы кто-либо из этих малышей прошел через то, через что прошли мы.

Повисла тишина, только что-то неразборчиво пробормотал брат Лэтхэм.

Под Уиллом заскрипело кресло. Он закашлял глубоко и тяжело, весь содрогаясь, как тетя Адабель. Когда Уилл пришел в себя, у меня по спине пробежал озноб.

— Не знаю, что хуже — наблюдать тех несчастных, которые сразу задыхались, или быть приговоренным медленно чахнуть, как я. Эти газы действуют по-разному.

Отравляющие газы. Я читала о них в газетах. Из-за них Уилл умирает? Я слегка повернулась, надеясь, что он продолжит говорить. И он, как мне показалось, специально стал говорить еще более отчетливо, чтобы я услышала и поняла, обращаясь при этом не ко мне.

— Может, я не вовремя надел свой противогаз. Может быть, газы еще были в воздухе, когда я снял противогаз, неправильно рассчитав время их распада. Как бы то ни было, они проникли в мои легкие. И если они не убивают сразу, то провоцируют развитие болезней, которые приканчивают тебя. Таких, как рак.

У меня в горле стал ком. Рак выедает человека иногда месяцами, а иногда годами. Какой удел уготован моему брату?

— Я решил, что если мне суждена скорая встреча с Создателем, то пока стоит наслаждаться жизнью, вместо того чтобы лежать, ожидая смерти.

Может быть, он приехал в правильное место? Этих детей распирало от жизни и энергии.

— Я так полагаю, вы пока не думали увезти мою сестру подальше от этого? — Насмешливый голос Уилла заставил меня живо обернуться: брат смотрел на шерифа.

— Ну… — протянул шериф.

Я послала им обоим сахарную улыбку.

— Буду очень благодарна тебе, старший брат, если ты не будешь вмешиваться в мою жизнь.

Где-то в груди брата Лэтхэма заклокотал смех. Шериф уставился на свою шляпу, вертевшуюся в руках. Губы Уилла искривились в улыбке, веселье пузырилось из легких, поврежденных войной и болезнью. Он вновь выглядел молодым. Полным жизни.

А мое сердце разрывалось от боли.

* * *

На следующее утро, занимаясь неспешными домашними делами, я рассказала Уиллу про Артура, позволив своим слезам пролиться на бок Старого Боба. Уилл ничего не ответил, но я видела, как сжимаются его кулаки от желания наказать мужчину, обидевшего его сестру. Вместо этого я послала его колоть дрова.

— Рассказать маме? — спросила я.

В ответ раздался глухой удар топора. Уилл бросил наколотые дрова в кучу и взялся за следующее бревно. Затем облокотился о топор и посмотрел на меня.

— Я бы пока не говорил. Ей не нужны сейчас… разочарования. — Он еще немного поколебался и добавил: — Хотя она просила меня привезти тебя домой.

— Ясно. И что, ты попытаешься?

Он поднял топор и снова опустил его. Полено раскололось на несколько частей. Брат покачал головой.

— Нет. Пока эти дети нуждаются в тебе больше, чем мать. Любому это понятно.

Я выдохнула: было приятно, что брат на моей стороне.

Когда Уилл больше не мог рук поднять над головой, я повесила топор на крючок, и мы медленно побрели к дому. Пока брат отдыхал, лежа на диване, он развлекал нас историями о воздушных боях, о пересечении океана, о столкновении с британскими солдатами и о том, какой у них смешной акцент.

На закате, пока ужин стоял на плите, я вышла на веранду и, остановившись возле сидящего на стуле Уилла, положила ему руку на плечо. Он накрыл ее своей ладонью. Я улыбнулась.