Между Корландрилем и орком шагнул Кенайнат, подняв с вызовом правую руку с потрескивающей силовой клешней. Вожак орков издал грозный рык, и Кенайнат, ответив на его бессловесный вызов атакой, врезал Клешней Скорпиона в подбородок орку, пропорол силовым полем плоть и сломал кость.

Корландриля накрыла боль, она пульсировала в его позвоночнике и отзывалась мучительными спазмами в мозге. Он стиснул зубы, чтобы подавить рвущийся крик, в глазах стояли слезы.

Остальные члены отряда плели узор смертоносного танца вокруг своего экзарха, нанося удар за ударом по вожаку орков, который безуспешно пытался отбиться от своих более быстрых противников. Кровь хлестала из десятков ран на его груди и руках.

Последним, что увидел Корландриль, был длинный клинок Аранархи, который, вонзившись в руку орка, отсек ее выше локтя.

Корландриль, заморгав, снова пришел в себя. Повернув голову влево, он узнал доспехи Бехарета. В голове у него звучали чьи-то голоса, но ему ничего не удалось разобрать. Они — суровые, решительные. Боль — такая сильная, от нее сотрясается все тело.

Он больше не может выносить ее. Страдания слишком сильны.

Корландриль снова потерял сознание.

Во время Войны в Небесах Кхаин Кроваворукий перебил огромное число эльдарских воинов. Мать Иша испугалась, что эльдары будут истреблены, и пришла к Азуриану всевидящему и просила его вмешаться. Азуриан тоже испугался, что ярость Кхаина уничтожит не только эльдаров, но и богов. Он согласился помочь Ише, но потребовал отдать локон ее бессмертных волос. Этот локон Азуриан вплел в волосы Эльданеша, чтобы его и всех его потомков исцеляла любовь Иши.

Тихий перезвон колоколов разбудил Корландриля. Он обнаружил, что лежит на твердом, теплом на ощупь матраце. Лицо обвевал прохладный ветерок. Он не открывал глаза, наслаждаясь ощущением покоя. Ветер принес ему едва слышную нежную мелодию, которая ласкала душу.

Когда Корландриль пришел в сознание, его стало что-то беспокоить. Некий бесформенный образ настойчиво пытался прорваться в его воспоминания. Он оттолкнул его, стараясь держать память под контролем.

Сквозь веки Корландриль чувствовал пульсирующий красный свет. Он дышал в такт приливам темно-красной энергии, текущей в его мозг. Поначалу она приливала медленно, но постепенно ускорялась, и так же учащались дыхание и пульс раненого воина. Он не представлял, сколько прошло времени, улавливая только уменьшающиеся промежутки между вдохами и биениями сердца.

Свет мигал все быстрее, меняя оттенки от резкого красного до мягкого желтого. Корландриль учащенно дышал, грудь болела от напряжения, хотя все остальное тело оставалось неподвижным. Раздувая ноздри, он старался наполнить легкие, но мигающие огни заставляли его резко выдыхать, не успев как следует втянуть в себя воздух.

— Пробудись, — произнес тихий голос. — Вспомни.

Эти слова просочились в его разум, и он оказался бессилен сопротивляться приказу.

Барьер в его воспоминаниях разлетелся на куски, и огромная зеленая тварь с острыми как бритва когтями бросилась к нему. С ее клыков сочилась кровь. Ярко вспыхнула боль.

Корландриль вскрикнул, насколько хватило дыхания, и снова провалился во тьму.

Он парил в воздухе, его невесомое тело было связано с вселенной тончайшей нитью сознания. Голос вернулся, но на этот раз не было никаких других звуков, никакого света, кроме тусклого и далекого бледно-зеленого.

— Ты на попечении целителей Иши, — произнес голос. Корландриль не понимал, мужской он или женский, настолько тихим он был. — Ничто не причинит тебе здесь вреда. Ты в безопасности. Ты должен излечиться. Ты должен высвободить силу из Локона Иши.

— Больно, — сказал оцепеневший Корландриль, с трудом узнавая собственный голос.

— Боль пройдет, но ты не сможешь исцелить рану, пока не станешь противостоять ей.

— Боли слишком много, — прошептал Корландриль.

— Это болит не твое тело, но твоя душа. Локон Иши освободит тебя от боли. Я — Соарет, и я помогу тебе.

— Я не хочу умирать, — угрюмо сказал Корландриль.

— Тогда ты должен исцелиться, — ответил Соарет. Целитель — мужчина, решил Корландриль, и он молод. Соарет говорил языком юности. А он не желал, чтобы его лечил новичок.

— Что ты знаешь о смерти? — спросил Корландриль, начиная злиться.

— Ничего, — ответил Соарет. — Я — защитник жизни. Послушай меня внимательно, Корландриль. Ты все еще носишь свою боевую маску. Нельзя держать одну руку на мече Кхаина, а другую — на даре Иши. Ты должен снять маску.

— Ты хотел бы оставить меня беззащитным!

— Единственный враг, с которым ты должен сразиться, — это ты сам. — Соарет говорил так тихо, что Корландриль едва слышал его. Либо, возможно, что-то другое делало голос целителя таким далеким. — Здесь нет никакого другого сражения, Корландриль. Это тяжелая рана, но у тебя есть сила, чтобы преодолеть ее. Я помогу тебе.

— Ты немногим старше ребенка, я требую, чтобы за мной ухаживал кто-нибудь более опытный, — решительно заявил Корландриль. Он почувствовал, что хмурится.

— Я обучен, чтобы помочь тебе исцелиться, Корландриль. Силы, которые помогут тебе выжить, принадлежат тебе, а не мне. Тело и душа — единое целое. Ты должен укрепить свой дух, чтобы укрепилось твое тело. Я покажу тебе, как это сделать, и поведу к Локону Иши. Используя его силу, ты исцелишься. Сначала ты должен успокоиться, освободиться от хватки Кхаина.

— Я не могу, — проворчал Жалящий Скорпион.

— Что ты любишь, Корландриль?

Воин отверг этот вопрос. В сражении нет места любви.

Соарет повторил вопрос, но на сей раз неуловимо изменив тембр голоса. Любовь. Это слово породило отклик в душе Корландриля. Ведь он что-то любил, пока Кхаин не овладел им. Если бы он только мог вспомнить.

Пальцы Корландриля слегка дрогнули. Это было едва заметно, но в кончиках пальцев возникло ощущение. Он почувствовал, как они чего-то касаются. Каких-то прекрасных прядей. Они ерошили волосы.

Он гладил голову Тирианны, пока они наблюдали за тем, как белокрылые снежные вьюрки порхали над утесами в Куполе Бесконечных Приливов и Отливов. Он делал это рассеянно, без всякой задней мысли. Ее рука лежала на его колене, они сидели, положив ногу на ногу, на глинистом берегу и смотрели на высокие бледные скалы. Хотя за его нежной лаской не было никаких побуждений, приятное ощущение пробудило в нем чувства. В нем поднялось желание, и он вновь взъерошил ее волосы, наслаждаясь возникшей между ними близостью. Повернув голову, чтобы посмотреть на нее, он любовался ее прекрасным профилем, который вырисовывался в тусклом свете на фоне далекой стены купола. Ее взгляд был прикован к чему-то очень далекому, она смотрела вовсе не на птиц. Внезапно смутившись, Корландриль убрал руку. Несмотря на испытанную неловкость, он не пытался отогнать от себя овладевшие им чувства.