В груди мужа клокотал столь неописуемый гнев, что княгиня не на шутку испугалась.

— Велю тотчас же снарядить посла к Котяну, дабы выяснить, где Аскольд. Вели заготовить грамоту и в ней отписать Дальнюю Березуху во владения молодых. Поняла?! — Михаил разжал пальцы.

Княгиня, однако, пришла в себя и пошла в наступление:

— С чего ты взял, будто я во всем виновата? Наговорил столько гадостей! Мне не ведомо, кто и что делал с этой княжной! — глаза ее заблестели, по щекам поползли слезы.

— Ну ладно, ладно, — князь не выносил женских слез. Он прижал жену к себе: — Прости, коли что не так… Но Всеславне надо помочь поскорее набраться сил, — последние слова прозвучали вполне миролюбиво.

Княгиню после этой сцены точно подменили. Она стала часто бывать у Всеславны. Может, забота княжеской четы, а скорее, энергия молодого организма, но чудо свершалось изо дня в день — Всеславна быстро набиралась сил и расцветала пуще прежнего.

Однажды, когда Всеславна вышла из ее комнаты, княгиня, глядя ей вслед, невольно вздохнула:

— Вот бы кого в жены моему Севке. — Так в порыве нежности она называла своего брата. И тут же упрекнула себя: столько времени о брате ни слуху ни духу, а она ничего не сделала, чтобы выяснить, где он, что с ним… — О Господи! — княгиня повернулась к образам и перекрестилась: — Господи! Прости меня, грешную!

Прошло несколько дней, как вдруг к княгине с перекошенным от страха лицом прибежала Флориха.

— Что случилось? — сердце у княгини дрогнуло.

— Он, он! — таинственным голосом зашептала та. — Вернулся! Пришел! — И стала неопределенно тыкать куда-то пальцем.

— Кто вернулся? — с тревогой спросила хозяйка.

— Дык он… братец!

— Всеволод? — испуганно уточнила княгиня.

Управительница энергично закивала. Княгиня приложила палец к губам:

— Т-с-с! Приведи ко мне, чтоб никто не видел.

Вскоре перед ней — в изодранной одежде, заросшая щетиной до самых глаз, — появилась жалкая худючая фигура.

Княгиня сделала несколько шагов навстречу. И только по глазам, каким-то укоризненным и виноватым одновременно, она признала в нем свою кровинку. В голове лихорадочно заворочались мысли: «Что делать? Да как его встретит князь? Где он был до сих пор? Что с ним за это время случилось?»

Но расспрашивать пока не решилась. Сделав счастливое лицо, она прижала брата к груди.

— Милый мой, жив! Слава Богу! Худющий-то какой! Но ничего. Были бы кости… Я велю… — она запнулась. — Да, я велю отвезти тебя в Кленовку. Там сил наберешься.

Всеволод только устало и безразлично пожал плечами.

— Флориха, вели запрячь лошадей немедля! Да проводи князя. Ну, с Богом… Да смотри, — хозяйка схватила управительницу за руку, — чтоб никто не видел. И сама не проговорись!..

Флориха, ничего не понимая, согласно кивнула.

…Место, куда привезли князя Всеволода, оказалось небольшим, но ладно срубленным домом. Внутри было тепло. Мягкие шкуры устилали пол, а от струганых стен веяло покоем и домовитостью. Сумрачный, неприветливый человек, судя по всему, хранитель этого очага, о чем-то пошептался с Флорихой, после чего лицо его приобрело более мягкие черты.

Княгине бы радоваться возвращению братца, но что-то заставляло ее скрывать его появление. Выбрав время поудобнее, она сама наведалась в Кленовку. Всеволод уже пришел в себя. Вид был не такой изможденный, как накануне. Но от всей фигуры веяло такими одиночеством и неустроенностью, что княгине стало его жалко. Ей захотелось приласкать брата, но он сам, загремев лавкой, приблизился к ней. Она погладила его по голове.

— Бедный ты мой, — вырвалось из ее груди. — Расскажи хоть, как жил все это время.

— Дай сперва приклонить где-нибудь голову. Да муженьку своему, смотри, не проговорись.

Княгиня удивленно посмотрела на брата:

— Ты в чем-то повинен?

Заметив, что сестра встревожилась, Всеволод заторопился ее успокоить:

— Что ты, сестрица, Бог с тобой! Просто я знаю, что он меня недолюбливает. Начнет пытать, где да что… Многие ведь в Козельске погибли, а я вот жив.

— Не ты один, еще… — княгиня прикусила язык. «Не следует пока говорить ему о Всеславне и Аскольде. Это даже хорошо, что он сам не хочет встречаться с Михаилом. Отправлю-ка я его лучше в княжью заимку», — пронеслось в голове. — Братец, — голос княгини стал подозрительно нежен и ласков, — уберегу я тебя до поры до времени от княжеского взгляда. Коль не желаешь с ним повидаться, велю Путше свезти тебя на княжью заимку. Там отдохнешь, сил наберешься. А потом уж как Бог даст…

— Хорошо, — кивнул Всеволод. — Ни о чем лучшем я и не мечтал. Отлежусь, отосплюсь, а там видно будет.

Последние слова его прозвучали загадочно. Но княгине было не до разгадок. Она велела кликнуть Путшу.

…Дни бежали один за другим, а от Аскольда не было ни слуху, ни духу. Однообразие дней нарушил внезапный приезд в Чернигов смоленских купцов. Принесшему эту весть отроку князь Михаил поначалу не поверил. В такое смурое время и… купцы?! Но во дворе и впрямь толпились по-дорожному одетые и явно чужие люди. В любое другое время князь вряд ли бы пожелал с ними встретиться, но с приходом восточных «гостей» все изменилось. Жизнь точно оборвалась. Поэтому неожиданное появление смоленских торговцев показалось глотком свежего воздуха.

— Вели звать их в гридницу, — приказал Михаил.

В разгар беседы зашла княгиня. Гости, сразу признав в ней хозяйку, низко поклонились. Князь, воспользовавшись тем, что купцы примолкли, коротко поведал супруге, о чем шла речь:

— Жалуются вот купчишки, что торговля-де из-за татар замерла.

— Силен нехристь треклятый, — закивали дружно смоляне. — И то сказать, торговое дело — тяжелое дело. Только завистник деньгу нашу считать любит. А вот попробовал бы сам… Наша работенка поопаснее, чем у иного дружинника.

Михаил вскинулся:

— Нет уж, гости дорогие, давайте тогда сравним, сколько гибнет дружинников и сколько — вашего брата?

Купцы смущенно переглянулись.

— То-то! Слышали о козельском воеводе? Как обломал он зубы непрошеному гостю? Не будь его подвига, вряд ли бы мы сейчас здесь сидели.

— Знаем, слыхали, — враз загалдели купцы.

— Да что вы знаете, — отмахнулся князь. — В его шкуре надо было побыть, тогда бы узнали.

— В шкуре его мы не были, — обидчиво заметил пожилой купец, — но тоже кое-что слыхивали. Пристал к нам намедни козельский купец Оницифор. Вернее, мы его подобрали. Весь израненный, не хуже дружинника, — не без ехидства заметил говоривший. — Вот, надеемся, венгерские лекари его подлечат. Здесь у него, говорит, где-то брат давно осел, хочет найти.

Известие о том, что в обозе смолян есть козельский купец, вызвало у князя большой интерес. Он приказал принести раненого в гридницу и вызвать своего лекаря. Плечо у козельца было глубоко разрублено. Рана успела затянуться рубцами, но они кое-где гноились, и купец каждый раз сильно морщился, сдерживая готовые вырваться стоны, когда лекарь сжимал рубец, чтобы выгнать гной. Закончив, лекарь полил рану несчастного каким-то темно-зеленым раствором и перевязал плечо.