«Некое искупление…»

Одного этого достаточно, чтобы комаррское подполье уничтожило их обоих. Но существование – Господи, только не клона! – дубль-Майлза свидетельствовало, что тень, брошенная Майлзом на Галени, была на руку комаррцам. Интересно, какова будет их благодарность.

– Так вы пошли на встречу с этим человеком, – напомнил Майлз. – Не захватив с собой ни комм-устройство, ни охранника.

– Да.

– И быстренько были похищены. А еще критиковали мое легкомыслие!

– Да. – Галени открыл глаза. – Вернее, нет. Сначала мы вместе поели.

– Вы сели с этим типом за стол? Или… Она была хорошенькая?

Тут Майлз вспомнил, какое местоимение Галени употребил, обращаясь к осветительной панели.

– Ничуть. Но он действительно попытался меня распропагандировать.

– И ему это удалось?

В ответ на испепеляющий взгляд Галени Майлз объяснил:

– Видите ли, наш разговор напоминает мне пьесу… для моего развлечения.

Галени поморщился, наполовину раздраженно, наполовину соглашаясь. Подделки и оригиналы, правда и ложь. Как их проверить здесь? Чем?

– Я послал его подальше. – Галени произнес это достаточно громко, чтобы панель не пропустила мимо ушей. – Мне следовало догадаться, что за время нашей беседы он сказал слишком много, и меня просто опасно оставлять на свободе. Но мы обменялись гарантиями. Я повернулся к нему спиной… позволил чувству взять верх над разумом. И очутился здесь. – Галени оглядел узкую камеру. – Но это ненадолго. Пока у него не пройдет внезапная вспышка сентиментальности.

Галени явно бросил это осветительной панели как вызов.

Майлз втянул сквозь зубы холодный воздух.

– Видно, ваше знакомство очень давнее и очень серьезное.

– О да.

Галени снова закрыл глаза, словно хотел уйти от Майлза и всего мира в благодатный сон.

Замедленные, осторожные движения Галени говорили о пытках…

– Они пытались убедить вас? Или допрашивали старым добрым способом?

Галени чуть прикоснулся к лиловому кровоподтеку под левым глазом.

– Нет, для допросов у них существует суперпентотал. Меня обрабатывали им уже три-четыре раза. Сейчас они должны знать о службе безопасности посольства практически все.

– Тогда почему вы в синяках?

– Я пытался вырваться… Кажется, вчера. Могу вас заверить: та троица, что меня задерживала, выглядит гораздо хуже. Наверное, они еще надеются, что я передумаю.

– А вы не могли бы прикинуться, что согласны? Ненадолго, только чтобы выбраться отсюда? – спросил Майлз.

Галени гневно воззрился на него.

– Ни за что! – проскрежетал он. Но припадок ярости миновал почти мгновенно, и он с усталым вздохом кивнул головой: – Наверное, мне следовало это сделать. Но теперь уже поздно.

Не повредили ли они капитану мозги своими химическими средствами? Если холодный логик Галени позволяет чувствам до такой степени владеть им и его рассудком… Да, это должны быть мощные эмоции.

– Вряд ли они примут мое предложение о сотрудничестве, – уныло предположил Майлз.

К Галени вернулась его обычная ленивая растяжечка:

– Конечно, нет.

Через несколько минут Майлз заметил:

– Это не может быть клон, знаете ли.

– Почему? – осведомился Галени.

– Любой клон, выращенный из клеток моего тела, должен выглядеть… ну, как Айвен. Шести футов ростом и не такой искривленный. С хорошими костями, а не моими палочками. Если только… – (ужасная мысль!) – …медики не лгали мне всю жизнь относительно моих генов.

– Его должны были искривить в соответствии с вами, – задумчиво предположил Галени. – Химически или хирургически, или и так, и эдак. С вашим клоном это сделать не труднее, чем с любым другим хирургическим конструктом. Может, даже легче.

– Но то, что произошло со мной, – такой странный случай… Даже лечение было экспериментом. Мои собственные врачи не знали, что у них получится, пока все не закончилось.

– Наверное, было нелегко заполучить ваш дубликат. Тем не менее его заполучили. Может… индивидуум, которого мы видели, являет собой последнюю из таких попыток.

– А как они поступали с неудачными? – в ужасе воскликнул Майлз. Перед его мысленным взором предстала шеренга клонов, похожих на иллюстрацию эволюционного процесса, только в обратном порядке: прямоходящий Айвеноподобный кроманьонец, регрессирующий через потерянные звенья до обезьяноподобного Майлза.

– Полагаю, их устранили.

Голос Галени был мягким и высоким: он не столько отрицал, сколько бросал вызов ужасу.

Майлза затошнило:

– Какая жестокость!

– О да, – все так же мягко согласился Галени.

Но Майлз пытался рассуждать, несмотря ни на что.

– Значит, он… клон… – «мой брат-близнец». – Майлз заставил себя додумать эту мысль до конца. – Но тогда он должен быть много моложе меня.

– На несколько лет, – согласился Галени. – По моим подсчетам, на шесть.

– Почему на шесть?

– Арифметика. Вам было около шести, когда закончилось комаррское восстание. Примерно тогда эта группа должна была переключить свое внимание на какой-то другой, менее вызывающий план мести Барраяру. Раньше эта идея не могла интересовать их. А если бы они занялись ею позже, клон был бы сейчас слишком молод, чтобы заменить вас. Слишком молод, чтобы успешно сыграть свою роль. Сдается мне, он должен не только выглядеть, но и действовать как вы.

– Но зачем вообще нужен клон? И почему именно мой?

– Полагаю, он должен стать детонатором крупной провокации, которая совпадет с восстанием на Комарре.

– Барраяр никогда не отдаст Комарры. Никогда. Вы – наша дверь в мир.

– Я знаю, – устало сказал Галени. – Но кое-кто готов скорее утопить наши города в крови, чем учиться у истории. Или вообще чему-то учиться.

И Галени невольно поднял глаза на осветительную панель.

Майлз сглотнул, собрал остатки воли и проговорил в пустоту:

– Когда вы узнали, что ваш отец не подорвался на той мине?

Взгляд Галени метнулся к нему, тело окаменело, но тут же обмякло. И он сказал:

– Пять дней назад. – Спустя некоторое время добавил: – А как узнали вы?

– Мы вскрыли ваше личное дело. Он ваш единственный близкий родственник, чья смерть не подтверждена документально.

– Мы считали, что он погиб. – Голос Галени звучал безжизненно и ровно, глаза были неживыми. – Мой брат определенно погиб. Барраярская служба безопасности явилась и заставила мать и меня опознать то, что осталось. А осталось немного. Было так легко поверить, что от отца не осталось и такой малости: по сообщениям, он находился гораздо ближе к эпицентру взрыва.