— Нет. Твой крестик изгнал демона из тела Джонса. Он будет искать новое тело, чтобы вернуться. Чтобы прийти за тобой.

— Но зачем?

Это был почти крик. Она закашлялась. Дилан подождал, пока она сделает глоток воды. Когда она поставила стакан, он мягко сказал:

— Не думаю, чтобы демон искал твоей смерти.

— Конечно! Он придушил меня и забросил в эту темную дыру просто так, чтобы позабавиться!

Губы его сжались.

— Я хотел сказать, что твоя смерть не является его целью.

— Тогда что ему нужно? У меня нет ничего такого…

— Ребенок. — Их взгляды встретились. — Твой и мой.

О господи!

У нее перехватило дыхание. В глазах потемнело. На мгновение она снова почувствовала себя в ледяном мраке пещеры.

Дилан смотрел на нее, и его красивое лицо напоминало каменное изваяние, скрывавшее мысли и чувства. Ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней или сделал еще что-нибудь. Взял ее за руку, например.

Она с трудом вдохнула. О'кей. Из всех ужасных историй про беременность, которые она когда-либо слышала или могла себе вообразить, история «демоны охотятся за твоим еще не родившимся ребенком » была самой страшной. Но это по крайней мере объясняло, почему на нее напали. Хоть как-то объясняло. Как объясняло и то, почему Дилан постоянно крутился около нее.

До сегодняшней ночи.

Она облизнула губы.

— Я еще не знаю, беременна ли. Я имею в виду, не знаю наверняка.

— А когда ты будешь знать?

— Завтра. У меня назначена встреча с врачом.

— Думаю, ты беременна. Ты пахнешь как-то… по-другому.

По- другому хорошо или по-другому нехорошо ?

Она отбросила эту мысль.

— А ты до этого нюхал много беременных женщин?

— Нет, ты первая. — Его темные глаза сверкнули. — У морского народа дети рождаются нечасто.

— Значит, этот ребенок вам важен? Если он селки, разумеется.

— Селки и притом женщина.

— Ты хочешь девочку?

Дыхание Дилана стало глубоким и размеренным, как и у нее.

— Существует предсказание о появлении необычного ребенка, — сказал он. — О дочери в семье Атаргатис, которая изменит баланс сил между Небесами и Преисподней. Атаргатис была моей матерью. Если тебе суждено родить дочь, твою и мою, это будет ребенок по линии Атаргатис. Какой-то момент она обдумывала услышанное.

— Значит… мы на стороне Небес?

От этой мысли она почувствовала себя лучше. Немного лучше.

Дилан отвел взгляд.

— Не совсем так.

К ее горлу подступил комок.

— Как это «не совсем»? Тогда где же здесь наше место?

— Когда Бог создавал человека, элементали обсуждали его решение. Дети воздуха поддерживали его в этом, как и во всем другом. Дети огня — демоны — были против. Но большинство народов Первого Сотворения, дети земли и дети моря, пришли к выводу, что Его мудрость проявит себя со временем. Или не проявит. — Дилан улыбнулся, блеснув кончиками зубов. — В любом случае, они, то есть мы, решили удалиться в горы и глубины океана, пока человечество или докажет свою состоятельность, или уничтожит себя. Мы не приняли чью-либо сторону.

— Значит, вы поддерживаете нейтралитет. Как Швейцария.

— Мой народ — да.

Реджина уловила различие, которое он вложил в свои слона. Но за тонкой улыбкой она заметила тень смятения. Он не был таким уж независимым и безучастным, каким хотел казаться.

Она поняла это, и это дало ей надежду.

— А мой народ — люди, — сказала она. — И это означает, что мой ребенок по крайней мере наполовину человек.

— Все не так. Изменение не может быть частичным, — сообщил Дилан. — Ты либо человек, либо нет. Либо селки, либо нет. Ребенок будет кем-то одним.

Она слушала его холодные, сухие слова, видела жесткие, ссутулившиеся плечи. Ее сердце разрывалось от сочувствия, когда она думала о выборе, который сделала за него мать, о жестоких переживаниях мальчишки, каким он был, и об одиночестве мужчины, которым он стал. Но он ошибался.

— Это все чепуха, — сказала Реджина. — Семья есть семья.

Дилан приподнял бровь.

— Кровь гуще, чем вода?

Действительно, сможет ли она любить ребенка, которого носит, если он родится… не таким?

— Да, — беспечно ответила она.

— Как уверенно ты это говоришь! — усмехнулся Дилан. — И как слепо… Ты и в самом деле думаешь, что теперь, когда ты узнала, кто я, сможешь смотреть на меня теми же глазами, что и раньше? Я и мой брат — мы разные.

— Это точно, — пробормотала Реджина. — Он не такой псих.

Веселые искорки вспыхнули в его черных глазах.

— Что есть, то есть.

— И к тому же не он нашел меня. Он не мог меня спасти. Это сделал ты. Так что твои котиковые штучки оказались как нельзя кстати.

— Как Лесси, которая спасла Тимми из колодца, — сказал Дилан.

Реджина прищурилась. Она узнала этот язвительный, защитный тон. В конце концов, она тоже была матерью мальчика. Дилан был менее уверен, меньше контролировал себя и ситуацию, чем готов был признать. Одна ее часть хотела подбодрить его, как она поступала с Ником. Вторая же возмущалась от одной мысли об этом. Она была уставшей, избитой, она была беременна, и у нее болело горло. Он был здесь не потому, что он хотел этого, не потому, что хотел ее, а потому, что ребенок, которого она носила под сердцем, мог стать частью какой-то вселенской борьбы за власть. Если это будет селки и девочка…

А если не будет, он уйдет. И это значит, что она окажется в том же положении, что и раньше, и будет воспитывать своего ребенка, своих детей, снова одна.

Она отодвинулась от стола.

— Мне на десять к врачу.

— Я пойду с тобой, — мгновенно откликнулся он.

Делает вид, что заботится о ней. На самом деле это, конечно, не так…

Реджина не могла допустить, чтобы его предложение заставило ее подумать, что она может на него положиться.

— Я тебя туда не приглашаю. Но думаю, что сообщу тебе новости в случае, если врач сделает какие-то анализы. Или не сообщу.

— Ребенок зачат в человеческом облике. Он может стать человеком. В любом случае он родится человеком и будет им, пока не повзрослеет.

В тринадцать лет. Мысль о том, как она будет проводить подростка, наполовину человека — мальчика? девочку? — через период полового созревания, напугала ее. Как она с этим справится?

А как с этим справился Дилан?