Столбы в нижней части были укреплены булыгами. Присмотревшись к ним, Глеб увидел, что на двух самых больших каменных глыбах достаточно искусный камнерез вырубил изображение анка, предварительно отшлифовав под него плоские участки.

— С ума сойти… — пробормотал Глеб.

— Ты о чем? — спросил Жук.

— Ворота… Такое впечатление, что мы заходим не в русскую деревню, а в древнеславянское поселение.

— Что ворота, ты посмотри на саму деревню. Это же этнографический музей! Никогда такого не видывал. Чисто тебе страна берендеев. Так и кажется, что сейчас из-за овина выйдет пастух Лель, играя на свирели, а вон с той горушки, что над речкой, бросится в омут бедный Мизгирь.

— Весьма поэтично… Оказывается, ты романтик.

— Так ведь место для романтических мыслей более чем подходящее. Сплошная архаика. А ты, похоже, здесь впервые?

— Да. И удивлен безмерно.

«Интересно, почему батя не рассказал, что собой представляет обитель бабы Глаши? — подумал Глеб. — Хотя… Объяснение напрашивается само собой. Опиши он этот «музей» деревянного зодчества, меня не удержали бы и самые страшные клятвы не ездить в Жмань. Это же ожившая старина!»

Действительно, деревня и природа вокруг нее словно сошли с картины художника Нестерова. Избы-пятистенки были рублеными — сложенными из толстенных древесных стволов, двускатные крыши покрыты гонтом — деревянной черепицей. Первый ряд гонта прижимался к верхней коньковой слеге тяжелым долбленым бревном — охлупнем, венчающим кровлю. Комель охлупня — утолщение у корневища дерева — на многих избах искусными руками резчика по дереву был превращен в конскую голову. Шеломы-коньки поражали затейливой резьбой, у каждой избы было крыльцо на резных столбах, а ворота своим внешним видом повторяли те, перед которыми стояли приятели. Разве что резьбы на них было поменьше и отсутствовало изображение Макоши и всевидящего Ока Ра.

Глеб отметил, что резьба присутствовала везде, притом весьма искусная: и на дверях, и на окнах изб, и даже на колодце-журавле, уткнувшего свой длинный клюв в замшелую глубину старого сруба. Под углы и середину стен были положены большие камни; в некоторых избах их заменяли «стулья» из обожженных на костре дубовых бревен, обмазанных дегтем.

Улицы деревни были пустынны. Казалось, что она и впрямь является музеем, притом закрытым для посетителей на реставрацию. Но дым, поднимающийся из труб, указывал на то, что за небольшими оконцами в четыре стекла жизнь течет своим обычным чередом.

— Может, покричать? — высказал предложение Жук. — Гляди, кто и объявится. Возможно даже эта твоя баба Глаша.

Глеб уже рассказал, к кому они едут — назвал имя. Но не более того. Он знал, что лишние знания очень обременяют человека, тем более такого живого и непоседливого, как Железный Жук. Тихомирову-младшему не хотелось, чтобы этот прохиндей обошел его на повороте. Антон лишь с виду казался святой простотой, а на самом деле провести его могли немногие. И это Глебу было хорошо известно.

Мир «черных» археологов тесен…

— Начнешь кричать, выйдут и надают тебе по тыкве. Тут такая тишина, что слышно, как муравьи ползают. Нельзя ее нарушать. Это тебе не город. Здесь никто никуда не спешит, дни растянуты в недели, месяцы — в годы, а годы — в столетия. Время ту застыло. Видишь, нет ни электрических, ни телефонных столбов, ни машин, ни телевизионных антенн.

— Вижу… Но как мы найдем нужную избу?

— И кого вы соколики ищете?

Глеб даже подскочил на месте, услышав незнакомый голос, прозвучавший над самым ухом. Он резко обернулся — и едва не вскрикнул от испуга: перед ним стоял давешний покойник! Только теперь на нем была надета рубашка-косоворотка из синего ситца в мелкий красный цветочек и полосатые портки, заправленные в лапти с обмотками.

— В-в…В-вы?! — с трудом выдавил из себя Глеб.

— Мы, — весело ответил «покойник».

— Н-но как?..

— Что — как?

Глеб мужественно собрал всю свою волю в кулак и уже более спокойно спросил:

— Как вам удалось вернуться с того света?

— А-а, вон оно что… — Мужик внимательно присмотрелся к Глебу и сказал сам себе: — Похож… Как это я сразу не признал? Тихомиров… Но младший. Я не ошибся?

— Нет. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Все вопросы потом. Сам скоро все поймешь. А отец твой почему не приехал?

— Не счел нужным! — с вызовом отрезал Глеб.

Ему очень не понравилось выражение превосходства, которое блуждало по лицу «покойника», как ветер по пшеничному полю.

— Он все равно опоздал бы… — Мужик резко помрачнел. — Ну, коли приехали, то пожалте за мной, господа-товарищи…

И он, не вдаваясь в объяснения, пошел вдоль улицы. За ним последовали и Глеб с Жуком.

— Что это за козырь? — тихо спросил Жук. — Знакомый?

— Почти, — хмуро ответил Глеб.

— Не понял… Что значит — почти?

— А то и значит… Давай продолжим базар-вокзал, когда нас определят на постой. К тому же мы, кажется, пришли…

Строение, к которому «покойник» привел парней, сильно отличалось от других деревенских изб. Оно было двухэтажным и смахивало на барский дом или, скорее, на княжеский терем. Даже крыша у него была не простая, а «бочкой».

Вход в этот «терем» был не по центру, а смещен к левому краю фасада. К входной двери вели ступеньки, образовавшие высокое крыльцо. Затем ступеньки круто забирали вверх, к входу на второй этаж. Этот лестничный марш был огражден резными перилами и закрыт от непогоды навесом.

— Вам сюда, — сказал бывший покойник. — Прошу-с. Только нет уже Глафиры Миновны. Остался лишь ее дух.

Он сделал неуловимо-быстрый жест правой рукой — словно перекрестился.

— Умерла?! — Глеб резко остановился.

— Нет! Глафира Миновна умереть не может, — строго сказал мужик. — Она ушла в другое измерение.

Глеб тряхнул головой, пытаясь привести в порядок мятущиеся мысли, и задал риторический вопрос:

— Тогда что нам здесь делать?

— Завтра будет девять дней со времени ее ухода, — сказал мужик. — Вам нужно присутствовать. Это ваш долг как ближайшего родственника.

— Да, да… все верно. Извините. Где похоронили… м-м… ее бренные останки?

«Господи! — мысленно возопил Глеб. — Куда я попал?! Что я несу?! Бренные останки… Баба Глаша ушла в другое измерение… Высокий штиль. Нет, бред сумасшедшего! А может, я сплю и все это мне снится? — Он ущипнул себя и почувствовал сильную боль. — Нет, я точно в этой Жмани… Какого хрена я сюда приперся?!»

— Где и должно — на погосте, — ответил мужик.

— Тогда мы сначала сходим туда.

— Это по-человечески, — с одобрением сказал бывший «покойник». — Рюкзаки оставьте у ворот, их никто не тронет. Я провожу вас. Между прочим, меня зовут Антип.